Дмитрий Вересов - Загадка Белой Леди

Столь неожиданный ответ больше всего поразил Глеба замечанием о том, что он мог что-то об этом месте забыть. Поэтому, заставив себя принять все как должное, он счел за лучшее послушно перенести матрац старичка в ванную. Фока же Фокич тем временем продолжал болтать без умолку, смутно напоминая Глебу что-то давным-давно знакомое, впрочем, уже не имевшее к его жизни никакого отношения.

– Я вот тоже, знаете ли, молодой человек, никак не могу понять, чего мне, собственно, хочется, жить или умереть. Собственно говоря, не касаясь других предметов, я должен выразиться о себе яснее. Между прочим, судьба относится ко мне без всякого сожаления, швыряет меня, словно щепку в бурных волнах. Если, предположим, я ошибаюсь, тогда зачем же, проснувшись сегодня утром, я, к примеру, обнаружил у себя на груди страшенной величины паука? – Тут он показал обеими руками, какой именно величины был паук. – Вот такой…

Глеб, тщательно уложив яркий полосатый матрац на дно ванной, вдруг почувствовал страшную необходимость остаться одному и попробовать разо-браться в том, что же все-таки происходит не только вокруг него, но и с ним самим.

Миссис Хайден не обманула доктора Робертса: она действительно отправилась к себе в коттедж, носивший изящное имя «Биргу» и послушно прилегла на уже застеленную невидимой, как всегда, горничной кровать. Ее коттедж располагался на верхней из трех небольших террас, и потому в окно были видны только сторожевые башенки среди неподвижного моря зелени.

Она долго смотрела вдаль, и на лице ее не отражалось никаких чувств, ибо ничто ей ничего не напоминало. Но было видно, что внутри у нее идет мучительная и бурная работа сознания. Золотистого оттенка глаза намертво фиксировали все мельчайшие детали – от почему-то увядшего стебля роз на стене до царапины на оконном стекле. Это упражнение она заставляла себя проделывать трижды в день, и какое-то время назад с радостью обнаружила, что все-таки может помнить – и ей уже есть что помнить. И неважно, что это были вчера еще свежие, а сегодня увядшие цветы, или сменившая место скамейка в парке, или знакомые лица тоже лечившихся здесь людей… И все-таки раньше, раньше и – теперь! Но что же там было еще раньше? Мозг требовал отсылок, ассоциаций, опыта – а их не было. Порой миссис Хайден с трудом отгоняла от себя мысль, что все происходящее с ней – сон или смерть. Один раз она даже глубоко порезала себе руку, однако кровь сразу же по-настоящему брызнула струей, и было очень больно…

Именно наутро после этого неудачного – или, вернее, весьма удачного – эксперимента она в первый раз встретила у чугунной беседки Виктора. И миссис Хайден счастливо засмеялась, вспомнив, как она не смогла сказать ничего в ответ на его представление.

– Зовите меня… – какое имя могла она назвать ему, кроме тех, которые уже носили другие здешние пациентки? Она совсем растерялась. Цветок? Трава? Но она ведь не помнила даже такого, не считая роз, о которых специально спрашивала у горничной, и еще этих разлапистых деревьев, название которых почему-то всегда ярко пульсировало в ее мозгу – пальм. И пересохшие от волнения губы вдруг сами произнесли название того горьковатого терпкого напитка, который обычно подавали здесь ближе к вечеру: – Кинни.

Виктор рассмеялся.

– Замечательно! «Если жарко – охладит, а напряжены – расслабит!» И звучит вполне как у героинь Голсуорси.

Он смеялся так искренне и добродушно, что миссис Хайден, которой имя вдруг показалось действительно очень милым, решилась задать своему новому знакомому вопрос, который уже давно ее мучил. Вообще у нее накопилась масса вопросов, но она давно поняла, что понятие «вопрос» с ее стороны в правила игры здесь не входит. Спрашивают только ее. Впрочем, сейчас эти яркие синие глаза, эта открытость вдруг подали ей какую-то надежду, и она решилась.

– Может быть, вы будете настолько любезны, что откроете мне тайну языка, на котором мы с вами общаемся?

На мгновение глаза Виктора стали темными, почти лиловыми.

– А что вы думаете о нем сами? Ведь вы говорите на нем без всяких усилий?

– О да. Здесь многие говорят на нем. И еще на… encore parlent en cette langue. N’est pas? [5]

– Oui, en français. [6] А еще?

– Не знаю.

– Но вам кажется, что эти языки чужие вам?

– Тоже не знаю. Кажется, я еще могу… Es freut mich sehr, Sie zu kennenlernen, aber nein… Ich starre wie des Steines… [7] По-моему, так… И еще… Quanti anni ho? Dove’e il sono? Purtroppo, non posso aiutarvi… [8] Jestem rozumiem troche po polsku… [9]