Маргерит Дюрас - Матрос с Гибралтара

Обедали мы вместе. К нам за столик подсел Эпаминондас. И с этого дня ежедневно ел вместе с нами. Ни разу ничуть нас не стеснив. В то утро он прямо-таки светился от радости. Погода стояла прекрасная, он уже совсем забыл про Маюнгу, про свои угрызения совести и даже, по-моему, про цель нашего путешествия в Дагомею.

– Так, значит, плывем, – бросил он, крепко хлопая меня по плечу.

– Плывем, плывем, успокойся.

– Вот видишь, – как-то вдруг развеселилась она, – можешь радоваться, твой номер удался.

На лице Эпаминондаса отразилось искреннее негодование.

– Если уж кто-то и сыграл с тобой какой-то номер, то, во всяком случае, не я.

Смеясь, она согласилась.

– И потом, туда или куда-нибудь еще, – заметил Эпаминондас, – если разобраться, какая разница?

– Все-таки нельзя терять надежды, – вмешался я, – иначе уж вообще…

– Самое забавное, – предположила она, – если он уже давным-давно трудится молочником где-нибудь в Дижоне, а я, как последняя шлюха, все шляюсь и шляюсь по морям и океанам в поисках этого великого мужчины.

– По морям или где-нибудь еще… – прыснул Эпаминондас.

Все рассмеялись, даже матросы, что сидели за другими столиками. Никто не выглядел шокированным.

– Может, в Дижоне, а может, нигде… – заметил я.

Эпаминондас не понял, и, как и всякий раз, когда он оказывался в таком положении, на лице его отразилось нечто вроде смертельного испуга.

– Это он просто так, к слову, – пояснила она ему.

– И ты позволяешь такие шутки теперь?

– Шутка как шутка, – возразила Анна, – что уж, и пошутить нельзя, что ли?

– Нет, – вдруг как-то сразу погрустнел Эпаминондас, – похоже, я все-таки слезу в Танжере.

– Да я просто пошутила, – заверила она. – Что-то ты стал уж очень обидчивый.

– Ладно, посмотрим, как ты будешь выглядеть, – ответил Эпаминондас, – если он и вправду окажется у эве.

– И не только она, – добавил я.

Перспектива такой встречи вызвала у меня неудержимый приступ смеха.

– Может, объяснишь, что это тебя так разбирает? – поинтересовался Эпаминондас, который обижался по всякому пустяку и, должно быть, подумал, что я сомневаюсь в успешном исходе экспедиции.

– Просто я подумал, – пояснил я, – как все мы мигом окажемся на берегу.

Они тоже рассмеялись.

– Да, – прыснул Эпаминондас, – это уж точно, быстрее не придумаешь.

– Присоединимся к Нельсону и его шарикам-роликам.

– А как же я? – спросила она.

– Ну, ты даешь, – ответил я.

– Нет, раньше ты была совсем другая, – заметил Эпаминондас, – ты изменилась, и совсем не в лучшую сторону. – И чуть не задохнулся от смеха. – Все, хватит слоняться по свету! – ликующе воскликнул он. – По домам, как все нормальные люди. А вот я лично, – добавил он, – останусь в Котону и буду охотиться на куду.

И обернулся ко мне с таким видом, будто вдруг вспомнил о чем-то, она тоже. Вид у него был немного смущенный. Правда, я-то смотрел только на нее.

– Ну а ты? – как-то застенчиво спросил Эпаминондас. – А ты чем…

– Откуда мне знать? – ответил я.

Никто больше не добавил ни единого слова. Она невозмутимо глядела на меня. Оба ждали, что я скажу. Но я промолчал.

– Вот я, к примеру, – почти шепотом снова заговорил Эпаминондас, – останусь в Котону и поохочусь на куду. Попробую ловить их живьем, а потом продавать в зоопарки.

– В Котону, – с трудом проговорил я, – нет никаких куду.

– Ну и что, – возразил он, – зато в Замбези их навалом, видимо-невидимо, целые стада.

– А если не удастся поймать их живьем, – поинтересовалась она, – что с ними тогда делать?

– Уж вам ли этого не знать, – заметил я.

– Интересно, откуда бы ей это знать? – удивился несколько сбитый с толку Эпаминондас.

– А ты не пытайся понять все буквально, – сказала она. – Это все потому, что я охочусь на матроса с Гибралтара. Так сказать, намек. – И, как ни в чем не бывало, мило продолжила: – Ну, так что же с ними тогда делать? Они хоть съедобные?

– Конечно, – подтвердил Эпаминондас, – еще какие съедобные. Потом, рога, кожа, даже не знаю, что еще, надо совсем ничего не смыслить в охоте, чтобы задавать такие дурацкие вопросы.

– Куду, – пояснил я, – очень редкое животное. А охота на редких животных – это великая охота.

– И чем реже, тем лучше, – прыснул Эпаминондас, смекнув наконец, о чем идет речь.

Анна очень охотно смеялась всем шуткам Эпаминондаса. Рассмеялась она и на этот раз, но как-то сразу погрустнела.

– Мне все больше и больше нравится смеяться, – призналась она, – видно, старею.