Николай Сухомозский - ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ

Предательство самого дорогого человека наложило на его психику неизгладимый отпечаток. С тех пор, даже став взрослым, Крид любой чужой поступок, каждое услышанное слово подвергал сомнению, ни единому человеку изначально не верил. Даже вырастившему его отцу, когда тот еще был жив и который так и не женился на соседке. И ничего поделать с собой, как ни пытался, Крид не мог.

Простил только Зузу и Биби, которые, в конце концов, исчезли из их лачуги: те ведь ему ничего не обещали.

А вот мать… Для мальчишки, наконец понявшего, что она обманула с о з н а т е л ь н о, мир превратился в океан Лжи. Который утлый челнок его Судьбы бороздил под парусом Надежды в поисках острова Истина. Суденышко протекало. Крид конопатил щели, заводил пластырь. Но все напрасно. Вода буквально заливала дырявую посудину, хотя он из последних сил черпал предательскую жидкость, стремясь остаться на плаву. С таким неистовством стихии противостояли разве что рабы на галерах, подгоняемые ударами палок и плетей. Его же подстегивала ненависть к окружающей лодку и нагло проникающей внутрь корпуса воде — гнусной лжи.

Знала бы мать, какую пробоину в психике сына она проделала, может, хоть сейчас, если жива, сдержала бы слово и появилась — пусть на минуту. Крид, вопреки всему, ЖДАЛ и, скрывая это даже от самого себя, все еще НАДЕЯЛСЯ…

Жене он изменил не впервые. Но к донжуанам причислить себя, даже с большой натяжкой, не мог. Цветы в чужом саду сохранивший былую привлекательность сорокапятилетний мини-ловелас срывал достаточно редко. Несмотря на то, что на него, зрелого самца, которому от матери-филиппинки достались густые иссиня-черные волосы и смуглая золотистая кожа, а от отца-португальца — доброе сердце, легко ранимая душа, страсть к рыбалке и труднообъяснимое увлечение широкими поясами, имели виды многочисленные дамы, в том числе, и из числа светских львиц.

Мужчиной он стал довольно поздно, особенно если учесть южный темперамент латиноамериканцев. Не удивительно, что в кругу ребят, начиная лет с двенадцати, где бы они и по какому поводу ни собирались, речь непременно касалась представительниц женского пола. Любой из них готов был на какую угодно жертву, лишь бы хоть на мгновенье очутиться между раскинутых женских ног. Причем возраст дам не имел для будущих жиголо ровным счетом никакого значения.

Подростки из индейских семей уже вовсю тискались по темным углам, а многие занимались уже и сексом. Однако Крид обитал в протестантском кругу, где правила морали соблюдались очень строго. Безусловно, сам он любое из них презрел бы, не раздумывая, в обмен на жаркие объятия нескромной подруги. Однако девочки, с которыми он общался, слыли недотрогами. Легкие объятия, невинный поцелуй в щеку — вот максимум, на что, даже при известной доле наглости, приходилось рассчитывать.

Независимо от религиозных убеждений или их полного отсутствия, подростки буквально бредили женскими телами. Онанизм многих уже не удовлетворял, став тем, чем был на самом деле, — жалким суррогатом секса.

Сейчас даже неловко вспоминать о том, как "озабоченные" ребята пытались имитировать женский половой орган. Не мудрствуя лукаво, в секвойе долбили круглое отверстие, обклеивали его заранее припасенной козьей шерстью и начинали по очереди "заниматься любовью". Бедное дерево, за тысячу лет своей истории над ним, скорее всего, подобным образом никто так не надругался!

Чего греха таить, ребята поразбитнее и нетерпеливее выбирали в "любовницы" какое-нибудь животное. Нарабатывалось даже некоторое подобие техники полового акта, а опыт передавался только своим. К примеру, уже с 12–13 лет подростки уже были в курсе, что, прежде чем заняться с животным сексом, нужно запастись хотя бы примитивными сапогами из камыша тотора. Натянув их, какой бы жаркой ни была погода, юный "трахальщик" отправлялся на пастбище. Там, выбрав молодую ламу или овцу (дело вкуса и личных симпатий!), вставлял ее задние ноги в сапоги, дабы во время акта та не могла сделать ни единого шага, и "дрючил" несчастную нередко до потери сознания. Естественного, собственного. Ибо животному подобные телодвижения — по барабану. Да и кому оно могло пожаловаться? Разве что уругвайскому приблуде, немому пастуху Оскару, который сам уже не один год настойчиво "ухаживал" за ламой-двухлеткой.

Краснеть за себя Криду не приходилось. Ни с деревьями, ни с животными сексуальной связи он ни разу в жизни не имел. Тихонько и со вкусом, без чрезмерного напряга онанировал до семнадцати лет. Первый любовный опыт (с девицей легкого поведения) запомнился лишь едким запахом давно не мытой плоти, ударивший в нос, едва "ухажер" приспустил трусики "дамы". Да тем, что донести до лона свой "инструмент" так и не успел, кончив прямо на ляжку партнерши. Удовольствие получил, надо сказать, ниже среднего. Нередко куда большее приносил онанизм.