Изабель Шарп: Опасный алмаз

— Эээ, я — Рок.

— А я — Элизабет.

— Я это знаю. — Он стоял перед ней, чувствуя смущение и растерянность, как в тот раз, когда его отец представил — ему тогда только что исполнилось шестнадцать — женщину, приглашенную, чтобы посвятить его в радости секса.

— Очень приятно, мистер Рок, — ответила она, нахмурившись, когда заметила, что он просто пожирает ее глазами. — Вы что-то хотели?

Внезапно Рок испытал вдохновение: все же это была та самая женщина, чьи передвижения вокруг дома Конли зафиксировали камеры наблюдения. Он использует свой разум, и разгадает ее загадку.

— Элизабет…может, перейдем на «ты»? Ты из Принстона?

— Я выросла там, но сейчас живу с матерью в Пеннингтоне, — ответила она грустным тоном.

— Преподаешь в колледже? — спросил он, старательно задерживая взгляд только на ее руке, но не смог сдержать удовлетворенной улыбки, когда она кивнула в знак согласия. — И каком?

— Принстон.

— Вот как! — Он приблизился к ней на несколько шагов, как делал это его герой — детектив Дирк — когда хотел заставить подозреваемых нервничать. Только она, в отличие от его персонажей, отступила назад и послала ему предостерегающий взгляд. — Почему ты решила пойти в экономки?

— Мне нужен дополнительный заработок. К чему эти вопросы?

— О, просто так. Чистое любопытство.

Нужно было сделать ход назад, пока она не стала что-то подозревать.

— Скажи, что ты думаешь о своем работодателе?

— Он кажется мне любезным и вежливым человеком. Не таким чудовищем, как пишут в газетах, — добавила Элизабет, покраснев.

— Хорошо, хорошо…мне кажется, что он поразил твое воображение.

Невероятно! Року удалось заставить ее покраснеть из — за импотента, прикованного к инвалидному креслу, но он не мог добиться у нее улыбки, адресованной ему самому.

— Он джентльмен, — сказала она с грустной улыбкой. — Он хорошо разбирается в поэзии. У меня диплом по английской литературе, со специализацией по Шекспиру.

— Я тоже обожаю Шекспира.

— В самом деле?.. — в ее голосе ясно слышалось сомнение.

Рок задержал дыхание. Начало было не слишком многообещающим. Что ему стоило упомянуть стихи других поэтов. Слишком сомнительным было совпадение того, что хозяин дома и его телохранитель читают сонеты Шекспира по поводу и без повода. Но какого другого поэта он знал так же хорошо? И как еще пробудить ту невыразимую нежность в ее взгляде и чертах лица?

Рок кашлянул. Судя по ледяному выражению ее лица, он ошибся в своем выборе.

— Это были стихи Бронте. А что ты скажешь о Браунинге?

Она смотрела на него так, как будто он издавал надоедливый шум. Рок вздохнул и огляделся вокруг в поисках темы для беседы. Черт побери Эйдана и его мнимую болезнь! Черт побери и его за то, что ввязался в эту игру с переодеванием, и черт побери Элизабет за то, что поставила его в такое нелепое положение, когда он вынужден ревновать к самому себе. Элизабет отвернулась. В профиль ее фигура казалась еще более захватывающей. Рока бросило в жар. Эта женщина была невероятно сексуальной, а он не знал, как ее завоевать.

— Сожалею, Рок, — сказала она, воинственно размахивая метелкой для пыли у него перед носом, — но я должна вернуться к работе.

— Я могу быть полезен тебе в чем-то?

— Нет.

— Я могу остаться здесь, чтобы наблюдать за тобой?

— Нет.

— Я могу прижать тебя к стене и целовать до тех пор, пока у тебя не перехватит дыхание?

Рок ошарашено умолк. Он произнес эти слова автоматически, они были продиктованы неудовлетворенностью и силой его желания. На невероятно краткий миг Элизабет залилась краской, дыхание участилось, совершенные губы приоткрылись, взгляд затуманился. Но только на какую-то секунду. Мгновение спустя лицо Элизабет потускнело, губы враждебно сжались, а взгляд заледенел.

— А потом ты удивляешься, почему человек наверху — джентльмен.

Она сунула ему в руку метелку и вышла из комнаты, оставив его смущенным, околдованным и возбужденным. К черту интеллект! У двух людей с одинаковыми интересами есть точка соприкосновения. Он и Элизабет уже перешли эту грань, хотя она этого и не знала. На короткое мгновение она ответила на призыв его тела. Как женщина, а не как божество из сонетов Шекспира. Ее воспламенил огонь страсти, зажженный его чувствами, и сколько бы она не отрицала этого, но желала она Рока, а не Эйдана.