Наташа Апрелева - А Роза упала… Дом, в котором живет месть

Слово «соседний» для убедительности было дважды подчеркнуто.

По небу плыло облако, похожее на гусеницу.

Розалия Антоновна рассматривала себя в зеркало. Старинное зеркало в массивной раме из мореного дуба обычно ей льстило, милосердно не замечая сети, наброшенной временем, но сегодня Розалия Антоновна была готова с классическим «Ах ты, мерзкое стекло!» расколотить его вдребезги. Да вот хотя бы этим подсвечником. Она пристрастно оглядела подсвечник, чей-то дежурный подарок на Новый год. Даже взяла его в руки, покрутила немного. Поставила обратно на крышку пианино. Пожала плечами.

Проблем хватает и помимо выметания осколков разбитых зеркал, справедливо рассудила Розалия Антоновна, — совершенно непонятно, что делать с делегацией из Социалистической Республики Югославии, ожидающейся на следующей неделе. Розалию Антоновну как директора специализированной английской школы вызвали в понедельник в районо, и поставили перед фактом: делегацию дружественных югославских школьников встречать, развлекать и соответствовать как профильному учебному заведению с углубленным изучением иностранных языков. Розалия Антоновна несколько удивленно, но справедливо заметила, что в ее школе углубленно изучают английский язык.

— А югославского не изучают нигде, — прошипела багровеющая на глазах одышливая заведующая.

— Сербско-хорватского.

— А вот если вы такая умная, Розалия Антоновна, то что бы вам не воспользоваться этим, Розалия Антоновна, для создания теплого и душевного приема югославских школьников, Розалия Антоновна! — сильно оскорбилась заведующая, отвернула завитую голову к распахнутому по весеннему времени окну, и вопрос был решен.

В районо, кстати вспомнила Розалия Антоновна, после ремонта повесили превосходные немецкие шторы, бархатные на подкладе из искусственного шелка. Она видела такие в московском магазине «Лейпциг», очередь за ними закручивалась в бесконечную вселенскую спираль. Надо бы и ей озаботиться новыми шторами, красиво оформленное окно — это очень важно для любой комнаты, особенно для комнаты в ее Доме, эту ветошь еще отец вывозил в виде трофея. Розалия Антоновна провела ухоженной рукой, унизанной кольцами, по плотной портьере с узором из переплетающихся веночков.

Усмехнулась. Деньги у нее были. Свободы распоряжаться ими — пока не было. Но откуда-то она уже знала, что скоро ее получит.

Прислушалась. Дети спали, сегодня падчерицей оставлен и четвертый, дополнительный ребенок. Что ж, места хватает.

В эту же минуту, будто бы специально ожидая ее появления, в окно негромко постучали. Розалия Антоновна не удивилась. Скорее, разозлилась: ну разумеется, это Пека опять забыл или потерял по пьянке ключи и, якобы боясь потревожить нежный детский сон, колошматит по стеклу. Кретин.

Розалия Антоновна цокнула раздраженно языком и рывком отдернула занавеску, потом еще одну — белого тюля, немного порванную, позор, немедленно заняться шторами, немедленно… Странно, но увидела она не кретина Пеку, а вовсе даже своего зятя Павла.

Павел явно приглашал ее выйти из дома и присоединиться к его неожиданному обществу в ночи. Делать этого Розалия Антоновна вовсе не собиралась, она собиралась пойти и выпить рюмочку коньяку «с устатку», как говаривала Тамара Мироновна. Ее сватья теперь, если уж считаться родством.

Но непостижимый сегодня Павел не унимался, странно приплясывал на месте, мимикой и жестами призывая ее к себе. По странной причуде архитектора, окна в доме не имели форточек — вообще. Открывать фрамугу Розалии Антоновне представилось делом более хлопотным, чем выйти на улицу к, похоже, обезумевшему зятю.

Накинув материну вишневую шаль с вышитыми странными розовыми птицами с человеческими добрыми личиками, Розалия Антоновна осторожно прикрыла входную дверь за собой. Тихий ночной воздух ощутимо завибрировал вокруг нее — неужели от множественного весеннего распускания листов на деревьях? Робко перешептываясь друг с другом, прорастали травы, к ярко-желтому шару фонаря над крыльцом слетались, трепеща крылами, ночные насекомые. Кажется, именно они и называются мотыльками, зачем-то подумала Розалия Антоновна, — странно, а ведь я точно не знаю, кто это такие — мотыльки. Специальные маленькие бабочки? Или бабочки-подростки?

Из-за угла вывернул Павел. Лицо у него было выпачкано чем-то темным. И не только лицо.

Розалия Антоновна была брезглива и, содрогаясь, сказала: