Эльмира Нетесова - Полет над пропастью

— Ты мне не гони чушь. Я могла не дать тебе ни копейки. Деньги были положены на мое имя! — взорвалась Варя и дала Анжелке звонкую пощечину.

— Я не хочу больше жить с вами и видеть вас. Мне многое стало понятно за то время, пока жила в общежитии. Вы обнаглели и обокрали, вытрясли до нитки, а теперь еще издеваетесь, глумитесь? Так вот знай, я ни перед чем не остановлюсь, но свое верну, хоть и через суд…

— Мамка» Подумай, о чем говоришь! Да забирай все! Мы с Андрюхой поедем в деревню и выживем там. Дождемся Васю, снова на ноги встанем. Одно жаль, мы навсегда потеряем друг друга, а нас и так очень мало. Я никогда не думала, что ты способна из-за денег так озвереть. Поверь, я приложу все силы и отдам этот долг. Мне другое больно осознавать, что мы стали чужими. Что ты отказалась от меня и внука. Я не понимаю, что с тобой произошло, но о случившемся пожалеем все и очень скоро, — ушла на кухню и заплакала.

Варя пыталась себя удержать, но не смогла. Она подошла к Анжелке, гладила спину, плечи, голову дочки и все приговаривала:

— Ну, прости старую за перегрев! Видишь, как много пару выпустила. Всем жарко стало! Успокойся! Все образуется, наладится, и мы заживем как прежде. Возьми себя в руки. Ты у меня умница! Только приехала, а уже сумела коттедж вернуть. Я над этим месяц билась, а не смогла того добиться, гладишь и Васю выручишь, — села рядом, обняла за плечи.

— Мамка, прости! Мы, конечно, виноваты перед тобой. Но как тяжела эта жизнь, как она мне надоела! — впервые призналась дочь сквозь глухие рыдания.

— Чего это ты так заговорила? — спросила Варя.

— Эх, мама, вот теперь приходится кривляться и врать. Думала, замужем буду жить спокойно. Да видишь сама, все как у тебя, будто на лезвии ножа балансируем. Я всегда боялась нужды и нищеты, потому вышла замуж за обеспеченного. На разницу в возрасте не глянула, а беда и тут поймала на лету.

— Кому теперь легко? — согласилась Варя.

— Мама! Я отказалась от всего ради нашего общего. Только бы всем хорошо жилось. А судьба-сука всех в одну пригоршню скрутила и никому не дает дышать. Ни у кого нет счастья. Заметь, даже ребенок разучился смеяться, боится радоваться в полный голос. Все дышим с перехваченным горлом! И даже во сне плачем. Мамка, скажи, за что мы наказаны?

— Поверь, не больше других! Им еще хуже! Угомонись, малышка! Мы живем, у других еще живых нет тепла ни в сердце, ни в душе, — вспомнила комендантшу и лавочника из общежития.

Мамка, я о Другом! Вот ведь ты жила с отцом столько лет, а не любила, Просто привыкла к нему, притерпелась. И я вот так же жила, без радости и огня, — всхлипнула Анжела, по девчоночьи кулаком вытерла слезы с лица.

— Нет, дочка, я любила твоего отца. Пойми, любовь она у всех бывает разной. У одних, костром горит, ярко, с шумом, со столбами искр, со страданиями и слезами ревности, со ссорами и трепетным ожиданием. А у других, она спокойная и тихая, чистая и светлая, без бурь и гроз, как цветастый лужок, на каком ничего не меняет время.

— Мамка, но ведь такая любовь бывает только у стариков. Говорят, что иные под старость с ума сходят и на них накатывает вторая молодость. И тогда старые мужики начинают заглядываться на молодых девчонок и говорить, что они влюбились. А ты знаешь, что эти чувства называют старческим помрачением, синдромом сексуального помешательства на почве переоценки своих возможностей.

— Погоди, Анжела! Ты к чему это клонишь. Скажи понятнее, что у тебя случилось? — насторожилась Варя.

— Понимаешь, я во всем подражала тебе и старалась идти за тобою следом. Но, чувствую, не надо было так жить.

— Ты о чем?

— Скажи, только честно, отец устраивал тебя как мужчина?

— Я не думала о том, — смутилась Варя, не ожидавшая такого вопроса от дочери.

— А как же ты жила с ним столько лет даже не зная, хорош ли он для тебя?

— Анжелка! Я выходила замуж за человека, а не за член, раз уж ты завелась на эту тему. Твой отец у меня был один, и я не знала сравнений.

— В том его счастье и твоя беда, — вздохнула дочь.

— Выходит, ты уже познала разницу? — нахмурилась Варя.

— Да! И сравнила! Хорошо, что теперь, а не под старость, когда ничего не выправить и не изменить.

— Выходит, сравненье не в пользу Василия?

— В том все горе! Проживи я с ним еще годочков пять, сама стала бы не лучше истрепанной мочалки. Ведь только у никчемных мужчин больные жены. И тут ничего не исправить, выход только один, надо заменить мужа. И чем скорее, тем лучше.

— А сын?

— Я ему нужна здоровой, а не развалюхой. С Василием долго не протяну. Он за последний год совсем прокис. Были мы с ним у врача. Тот спросил обо всем и говорит: