Феликс Сарнов - Кошки говорят Мяу

— Нравится, — рассеянно кивнул он. — А ты читала?

— Что-то читала, но на языке, а эти переводы — не-а…

— И напрасно. Хорошие переводы. Этот парень, ну, переводчик в смысле, — он как-то искоса глянул на меня, и… я где-то внутри вздрогнула,

(не может он знать!.. Чего я так испугалась? Черт, не знаю, но… не может он знать, не может!..)

но только внутри , а сверху даже не шелохнулась. — Он неплохо справился, — между тем ровным и каким-то бесцветным голосом продолжал мой Ковбой. — Такой, знаешь, без взлетов и изысков, но и без проколов. Рука набита, надрочена, стиль поймал и — катает себе легко и спокойно. Про таких говорят: старый конь борозды не портит, хотя… Он, по-моему, и не такой уж старый…

В последней фразе мне почудилась вопросительная интонация — слабенькая такая, словно ненавязчивый крючочек, так лениво заброшенный, без особых надежд… Я легонько и как можно равнодушнее пожала плечами.

— С такими легко работать, — лениво продолжал Ковбой. — Легко читается… Можно было бы нанять его для себя — им ведь гроши платят, — пускай себе переводит…

— Для тебя? — я по-настоящему удивилась.

— Ну да. Был б у меня мой личный…

— Личный переводчик? Зачем?.. Ты же знаешь язык, как родной, что за дурацкие…

— Рыжик, чего ты так возбудилась? — усмехнулся он. — Я просто расслабился, ты классно меня трахнула, вот и захотелось поболтать…

— Расслабился? — переспросила я. — А вот расслабляться тебе, может, и не стоит. Тебя хотят здорово подставить.

— Подставить? — с ленивым смешком переспросил он. Я промолчала. Он приподнялся на локте, заглянул мне в глаза и… Понял, что я не шучу. — Ну, в чем дело?

И я рассказала ему, в чем дело, почти дословно передала весь разговор с Хорьком, только без того, что было перед разговором, и без… Кота.

— Ты взяла дискету? — выслушав меня, ровным голосом спросил Ковбой.

— Он не дал, — таким же ровным голосом постаралась ответить я. — Я же сказала ему, что подумаю…

— И он рассчитывал взять тебя на паре перепихонов с ним? — недоверчиво протянул Ковбой. — Ну и муда-ак…

Кажется, он говорил что-то еще, но я не слушала. Не слышала… Я уставилась на стоящую не телевизоре фотографию — Седой с женой и мы с Ковбоем перед красной ленточкой на открытии казино, — и в мозгу у меня звучал голос Хорька, повторявший, как на заезженной пластинке, одну фразу: при муже и при мне, не говоря уже про братика… про братика… Я смотрела на лицо Седого на снимке, мысленно омолаживая его, и… Господи, как же я раньше не видела… Как же я могла не увидеть…

— Он — твой брат, — пробормотала я, поворачиваясь к Ковбою, и увидела в его немигающих, уставленных прямо на меня глазах… Страх.

Мы долго молчали, глядя друг на друга, а потом он отвернулся и хрипло выдавил:

(… Господи, как же он боится… Никогда не слышала такогоголоса…)

— Забудь об этом, Рыжик. Это… намного страшнее Хорька… Забудь.

— Ладно, — неуверенно пробормотала я. — Забуду, но почему? Что тут такого…

— Мой брат давно умер, — все так же сдавленно ответил он. — Его убили в… На зоне. Он был даже не похож на… то, что тебе померещилось.

Он снова повернулся ко мне, и в его глазах я увидела настоящую боль и… приговор. Нет, сначала приговор,

( … не Хорьку — с ним и так все ясно… Мне!..)

а потом — боль. Тупую боль, какая бывает при безысходности, при беспомощности, когда не хочешь делать то, что причинит боль, но… Не можешь не сделать.

С болью он справился быстро, и она пропала. А приговор, вернее, тень принятого решения — осталась. Но мне не было страшно, я…

Я не боялась этого. Игра, которую я затеяла, была гораздо страшнее: я знала, что он уберет Хорька, знала, что Хорек будет подыхать нелегко, потому что из него станут вышибать дискету, которой у него нет. Я знала, что из него вышибут… да это и вышибать не станут, он сам радостно доложит, что отдал дискету мне. Поверят, или нет — не важно. Важно, что у Хорька найдут фотографии со мной и с Котом, и Ковбою тут же придет в голову простая мысль: раз есть вариант, что Хорек, и вправду, отдал дискету мне, значит, я могла отдать ее Коту, а стало быть, приговор Коту подписан. И единственное средство его аннулировать, это — убрать того, кто его подписал. Седой не даст братику сразу разобраться со мной — я нужна ему пока, у меня на счету два лимона, — значит после разборки с Хорьком у меня еще будет время. А потом останемся только мы с Седым, и… Останется один Седой, а я буду очень далеко, или… совсем далеко. Но в любом случае Седой останется с носом, то есть без двух лимонов, и это единственное, чем я могу отплатить этой мрази за то, что он сломал мою прежнюю жизнь тогда, у красной ленточки в казино, за его холодные, жесткие, липкие руки, вертящие меня, как куклу… Да, у меня хватит времени на это, должно хватить. У меня есть время, и… Все это время, мне придется спать и трахаться с человеком, который твердо решил меня убить и у которого это может получиться — в конце концов, игра есть игра, и в мои расчеты могла вкрасться какая-нибудь ошибочка, но… Если сел за столик, так заказывай. Мы поиграем. Поиграем, хотя бы потому, что все эти хорьки и крысы не стоят одной ласковой руки Кота…