Анна Малышева - Трудно допросить собственную душу

Борис пытался изображать беззаботное веселье, видимо, ему не хотелось выглядеть перед Олесей стариком, но она-то видела, какие усилия он прилагает для того, чтобы улыбнуться.

– Шампанского? – спросил он, наклоняя бутылку над ее бокалом. – Пей, мой зайчик.

– Спасибо, это очень кстати, – промурлыкала она. – Знаешь, в такие вот вечера мне совсем не хочется уезжать из Парижа.

– Когда ты уедешь, я буду очень страдать.

– Очень?

– Ты мне не веришь… Но, милая, я сам не понимаю, в чем дело… Не буду тебе врать, что у меня никогда не было… Ну, ты понимаешь – приключений. Но ты – это что-то совсем другое.

– Конечно, другое, – злорадно ответила она, выпивая половину бокала.

– Что? Ах, да. – Он поморщился, снова погладил себя по левому боку. – Не обращай на меня внимания, пей. Это бывает. Так о чем я говорил? Ты будешь очень мучить меня, если уедешь.

– А я обязательно уеду. Почему ты сказал «если»?

– Потому что… У меня появилась одна идея, не знаю только, как тебе сказать. Если бы я помог тебе здесь остаться, у меня есть влиятельные друзья…

– Нет! – испуганно ответила Олеся. – Нет, я не соглашусь!

Борис помрачнел, исподлобья взглянул на нее. Она опомнилась, сменила тон:

– У меня же там мать, отец, братья… Нет, я не могу. Прости! Я тебе очень благодарна за предложение, но… Это невозможно.

– Я понимаю… – вздохнул он. – Ты привязана к своей семье.

– Да, очень привязана! – солгала она. На самом деле она даже не скучала по родственникам. Иногда вспоминала братьев – кто теперь помогает им делать уроки? Наверное, совсем оболванились без нее. Но у нее даже мысли не возникало, что она снова будет жить с ними. Нет, не для этого она решилась сделать такой шаг!

– Поешь салат, – предложил Борис, делая вид, что уже забыл о ее невежливом возгласе. – Замечательный салат. Я все время думал о тебе, даже Ирен заметила. Она все замечает, иногда не знаешь, так ли она мало осведомлена обо мне… Наверное, что-то подозревает, но не больше.

– Скажи, – Олеся жевала хрусткие, свежие листики салата, – если бы она развелась с тобой, ты бы огорчился?

– Это слишком сильно изменило бы мою жизнь, – признался он. – Это трудно. Но иногда я задумываюсь об этом.

– А твоя дочь? Ведь ты не хотел бы ее потерять? – Олеся расспрашивала его с каким-то садистским удовольствием. – По-моему, ты никогда не порвешь с семьей по своему желанию.

– Я не так воспитан. Моя мать… Она обожала своего мужа, всегда говорила, что это был лучший человек на свете. Она до сих пор плачет, когда вспоминает его. Не знаю. По-моему, папа тоже изменял ей, но она как-то забыла об этом. С возрастом все забываешь. Мне он никогда не казался лучшим в мире человеком. Это был самый обычный человек, со всеми слабостями, пороками. Иногда я думаю, что стал похож на него. И мне неловко, что я не могу быть идеальным отцом для своих детей. А хотелось бы!

– У тебя красивая дочь… – машинально сказала Олеся. – Но совсем на тебя не похожа.

– Она напоминает мою мать в молодости, если верить фотографиям, – ответил Борис и вдруг надул щеки, шумно выпустил воздух: – Олеся! А откуда ты знаешь мою дочь? Я никогда не показывал тебе фото– графий!

– Я… – Она мучительно соображала, что ответить, и вдруг решила, что отвечать можно что угодно. Борис никогда уже не расскажет о том, что видел и слышал этим вечером. – Я как-то видела тебя с дочерью на улице.

– Где?

– На бульваре Распай.

– А, так это мы ходили к матери… – вздохнул он. – Боже мой, как тесно все переплетается… Еще минута, и ты могла бы поздороваться со мной. А Мадлен всегда все рассказывает Ирен… Боже мой!

– Зря ты испугался, я никогда бы не заговорила с тобой, если ты не один, – усмехнулась Олеся. – А твоя дочь очень мила. Только вот выглядит ребенком.

– Да, это даже странно… Впрочем, она и есть ребенок, хотя ей уже девятнадцать лет. Но она совсем не интересуется мальчиками и прочим. Я даже не знаю, что ее занимает. Наверное, ничего. Совершенно равнодушна ко всему, совершенно не приспособлена к жизни. Сущее дитя!

– А вот я не ребенок. Ведь мне тоже девятнадцать лет! – напомнила ему Олеся. – Тебе это не кажется странным?

– Ну нет, ты продукт иной системы.

– Чего продукт? – возмутилась она. – Ты говоришь обо мне как о предмете! Ненавижу такие выражения!

– Прости, я просто задумался. Я сам поеду в Россию, тогда, быть может, лучше пойму тебя.

– А зачем тебе меня понимать? – Она дернула плечом. – Достаточно спать со мной.