Наталия Володина: Мираж цвета индиго

Проснулась оттого, что Вадим что-то делал с ее ногами. Она не сразу поняла, что он связал их веревкой и прикручивает к откинутому валику дивана. Даша молча наблюдала. Она не шевельнулась, когда он то же самое стал проделывать с ее руками. Он грубо, почти жестоко ласкал ее. Ей казалось, что его пальцы разрывают все внутри. Затем он вошел в нее, но остановился. Развязал веревки, велел перевернуться на спину и привязал ноги и руки уже в таком положении. Опять грубое вторжение. Он встал, вышел в ванную, где они оставили одежду, вернулся. Она повернула голову. На красном лице сальным восторгом блестят глаза. Квадратный подбородок выдвинут вперед в предвкушении острых ощущений. В руке толстый ремень с крупной пряжкой. Он взмахнул им, но не опустил руку.

— Не делай этого, — сказала Даша, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Слушай, я этого терпеть не буду. Мы не договаривались.

— Сейчас и договоримся, сучка ты маленькая. Сейчас папочка тебя накажет.

— Что? — У Даши вдруг побелели губы. — Вадим, пожалуйста, умоляю тебя, не делай этого, отпусти, мне больно, плохо.

Но он уже ее не слушал. Он хлестал розовые ягодицы, тонкую спину, беспомощно раскинутые ноги.

— О-о-о! — вдруг хрипло и страшно завыла девушка. — Умираю! Убил он меня!

Вадим на мгновение опешил. Поднял ее голову, посмотрел в лицо.

— Да ты что! Серьезно? Тебе правда не нравится?

— Развяжи меня, — прошептала она. — Мне в туалет надо.

Она долго сидела на унитазе, сжимая руками пылающую голову. Там был ее ад, и этот ублюдок его растревожил. Успокойся, Даша. Все надо делать спокойно. В ванной она сполоснула лицо и надела халат на пылающее тело. За дверью ее ждал Вадим. Притянул к себе примирительно, коснулся губами уха.

— Ну, извини. Я не знал, что ты такая нежная. Многим нравится. Ну, не хочешь, не надо. У меня в куртке бутылка коньяка, давай выпьем?

— Давай, — улыбнулась Даша. — Только ты открой бутылку и иди в комнату, включи телевизор. А я достану рюмки, закуску какую-нибудь приготовлю.

Он вернулся в комнату, плюхнулся на диван и стал нажимать кнопки на пульте в поисках эротического канала.

Даша не стала искать рюмки. Она взяла два стакана, разлила коньяк, потом достала из ящика стола упаковку клофелина и тщательно растерла бутылкой пять таблеток в порошок. Высыпала в один стакан и размешала. Посмотрела на свет. Нормально. Затем нарезала кусок вареной колбасы не первой свежести и порвала руками булку. Вот тебе и закуска. Поставила на поднос тарелку, стаканы, спокойно вошла в комнату.

— Двигайся, — села она рядом с ним на диван. — Давай выпьем всю бутылку и поспим как следует. А то у меня уже ноги дрожат.

— Я тоже полностью выжат. Измотала ты меня, — игриво подмигнул он ей.

Через двадцать минут его храп заполнил квартиру. Даша поднялась и долго смотрела на него. Затем взяла поднос и унесла на кухню. Выдвинула ящик стола, где лежали ножи. Она провела каждым лезвием по ладони. Выбрала один и вернулась в комнату.

Первый удар рассек сонную артерию, кровь фонтаном брызнула на Дашины руки, халат. Она брезгливо поморщилась. Размахнулась и изо всех сил ударила в грудь. В левую часть. Даже у него там сердце. А потом она удары не считала. Она кромсала мертвое тело, пока были силы.

Даша помыла в ванной руки и лицо, свернула халат, тапки и положила в пакет. Оделась. Вытащила из его пиджака бумажник и, не открывая, сунула в карман. Вернулась в комнату, подошла к мертвому телу и плюнула на него.

Ирина закрыла дверь своего кабинета на ключ и, облегченно вздохнув, опустилась в большое мягкое кресло цвета слоновой кости. Закрыла глаза. Представила себе густой лес, деревья такие высокие, что неба не видно. Между могучим дубом и беленькой березкой прилепилась крошечная избушка с одним окном. Там топится русская печка, белые дощатые полы еще пахнут смолой. Ирина наливает себе чай из старого самовара, достает из печи только что испеченную булку. Впереди целая ночь… Нет, впереди много ночей и дней, когда только звери и птицы будут приходить на ее крылечко, ожидая угощения.

— Ирина Анатольевна, — прервал нирвану голос секретарши Веры. — Звонит Каролина. Будете говорить?

— А что ей нужно?

— Говорит, необходимо сегодня встретиться.

— Скажи ей, чтобы потерпела до завтра. В пять часов.

— Я сказала, но она…

— Мне плевать, что она. Ей назначили и все. Будет возникать, вообще отмени ее сеанс.

Объяснить что-то Вере невозможно. Тысячу раз говорила: если я отдыхаю, значит, меня здесь нет. И случая не было, чтобы она через десять минут не лезла со своим: «Будете говорить?» Сделаешь ей выговор, заноет: «Но там срочное дело». Там исключительно срочные дела, а у нас для каждого дела — свое время. То, которое мне удобно… Лес, избушка, маленькое окно светится в ночи. Пуховые перины, подушки, одеяла. Тишина такая, как будто еще не родился ни один крикун. Нет, настроение явно сбито. А отдохнуть между тем необходимо. Сил понадобится много. Ирина открыла сейф, где вместе с документами, деньгами, бутылкой красного вина стояла коробочка с выстроенными в ряд пластиковыми капсулами. Это допинг, созданный Ириной только для себя. Она тысячи раз проверяла компоненты на совместимость, отмерила точные дозы и определила свою норму. Ирина взболтала жидкость в одном пузырьке, воткнула в него иголку шприца, набрала один кубик и легко ввела в вену. Все аккуратно сложила, закрыла сейф, вновь опустилась в кресло. Она ждала «прихода» не с исступлением и жаждой наркомана. Она просто умело помогала адреналину, истерзанному чужому страстями, воспрянуть, взяться за работу — наполнить кровь теплом, светом, покоем, а если получится, то и радостью. Вот и хорошо. Камень в душе размягчился, растаял. Через мгновение Ира сделала усилие, чтобы сдержать ликование, чувство легкости и силу свободы. Она была готова и нажала кнопку секретарши. Та вошла со списком посетителей и пачкой их снимков. Ира внимательно рассмотрела их, выбрала один — женщина с тонким, покорно-печальным лицом — и сказала: «Пусть войдет».

Читать дальше