Шеннон Дрейк - Таинственный свет луны

— Мне бы… мне бы очень хотелось во все это верить. Но если то, что вы говорите, правда, почему я вижу вас здесь?

— Как вежливый человек, я пришел попрощаться. Видеть Мэгги мне бы не хотелось. У меня на сердце рана, которая все еще кровоточит. Я, знаете ли, чуть не влюбился в нее — был такой момент. Итак, привет всем на свете вампирам, даже кратковременным! И рекомендую вам воспользоваться моим советом: пусть у вас с Мэгги будут гармоничные отношения. А На прошлое наплюйте и главное — не копайтесь в нем. Вы имеете право считать себя героем, поскольку отрубили саблей голову Аарону Картеру и получили драгоценный приз в виде Мэгги Монтгомери. Да… И забудьте обо мне. Я в вашем городе промышлять не стану. Так что смело идите на улицу. Там вас ждет прекрасная жизнь.

Шон подал Люсьену руку в знак дружбы. Люсьен пожал ее.

— Живите долго и счастливо, — сказал Люсьен, потом поморщился и добавил: — Наверняка это из какого-нибудь фильма, но не могу отказать себе в удовольствии — люблю кино, и все тут.

Шон расхохотался.

— Обычно такими фразами заканчивается восемьдесят процентов американских фильмов. Но люди на них все равно ходят: они хотят хотя бы киношного счастья.

— В этом смысле вам с Мэгги повезло больше. Счастье у вас не киношное, а всамделишное, — усмехнулся Люсьен.

Шон услышал голос Мэгги. Она звала его со второго этажа.

Он повернулся к Люсьену, но того уже и след простыл.

— Шон! Ты слышишь меня?

Мэгги уже поднялась по лестнице и ждала его. На ней было надето что-то особенное, воздушное — такое, что у Шона перехватило горло. Кроме того, она ослепительно улыбалась во все свои тридцать два зуба.

— Ну-ка, рассказывай сейчас же, Мэгги, что тебя так развеселило!

— Это невероятно!

— Что именно?

— В принципе этого не может быть, тем не менее это свершилось.

— Так что же это?

— Шон, ты будешь смеяться, но я беременна!

— Что?!

Он положил ей руку на плечо и расплылся в блаженной улыбке. Впрочем, в этой улыбке была еще доля недоверия и скепсиса — Мэгги ни разу не заговаривала с ним о такой возможности. Напротив, всегда говорила ему, что не может иметь детей.

Но теперь Мэгги совершенно преобразилась. Она с такой уверенностью сообщила ему о своей беременности, что даже если ошибалась, счастье, которое Мэгги при этом испытывала, с лихвой компенсировало любую ошибку врача.

— Я беременна. Можешь себе представить?

— Но я все время думал, что ты не можешь иметь…

— Знаю. И никак не могу понять, как такое произошло. Я так счастлива, что не могу в это поверить. Видишь ли… — доверительно обратилась она к Шону, — внутренне я стала совсем другой. Просто переродилась. Куда исчезли былая ярость и боевой пыл? Я стала нежная и мягкая, как сметана. Так что, Шон, скоро ты станешь отцом. Одного никак не возьму в толк… Мы же с тобой…

И тут Шон воспользовался сведениями, полученными от Люсьена.

— Мы с тобой — обыкновенные смертные, — заявил он, а потом, подхватив Мэгги под руку, вывел на улицу, где, по заверениям Люсьена, их ждала «прекрасная жизнь».