Мариус Брилл - Хищная книга

И даже сами эти края совсем уже не те, что в древнем художественном образе мира, мира, в котором когда-то водились драконы, а северные, западные и прочие ветра могли любить женщин. Больше нет той ненаучной, эстетской терминологии в географии и нет полумистических ассоциаций с квадратурой круга. Увы. Мои многоуважаемые коллеги по Академии, сотрудники Лаборатории прикладной физики имени Джона Хопкинса, нашли фактическое местонахождение пресловутых четырех краев земли, точно локализовав их координаты: на западе от перуанского побережья, в океане между Японией и Новой Гвинеей, в океане юго-восточнее Кейптауна и, наконец, в Ирландии. Эти четыре «края» земли на 35 метров возвышаются над «геодезическим ординаром», и, соответственно, сила земного тяготения там больше.

Ох, как же все-таки искусство натерпелось от науки! Только ученые могут извлечь из мимоходом родившейся метафоры материал для пятилетнего исследовательского гранта. Есть ли у них чувство меры? Наверняка сейчас где-то существует целая лаборатория, занимающаяся вычислением начальной скорости, которую необходимо придать корове-рекордсменке, чтобы она сделала полный оборот вокруг Луны и совершила посадку в заданном районе.

И все же, коль скоро публика сегодня склонна верить только науке, нам придется переопределить понятое «любви» в терминах современного научного знания о функциях нашего организма и границах сознания.

Итак, давайте рассмотрим геном. Набор нуклеиновых кислот в окружении белков, органические комплексы в хромосоме, которые мы с каждым днем все увереннее называем ключом к пониманию человеческой сущности, пониманию наших мыслей, поступков, даже чувств, плавным определяющим фактором нашей индивидуальности. Этакая современная рафинированная, закодированная и саморазмножающаяся форма судьбы.

Давным-давно жили-были три сестры, звали их Клото, Лахесис и Атропос. Они были ужасны и были прекрасны, и даже боги их побаивались, потому что сестры эти пряли нить жизни, тянули ее и обрезали. Эти три жестокие сестры — мойры — вели каждого из нас от рождения через все превратности бытия, через хаос, радости и ужасы жизни к нашей смерти.

Теперь, однако, Кассий обернулся бы к своему соучастнику в заговоре и сказал:

Гены наши несут в себе отпечатки наших душ, и скоро можно будет вычислять дату смерти ребенка в самый момент его рождения Это не помешает Атропос время от времени толкать кого-то прямо под колеса автобуса — несчастные случаи никто не отменял, — но даже то обстоятельство, что человек не услышит предупредительный гудок или не сможет запомнить, на какой свет переходят дорогу, со всей определенностью заложено в его генах.

Так что выживать теперь будут наименее склонные попадать в несчастные случаи. Две трети тех, кто держит в руках эту книгу, умрет по генетическим, уже закодированным внутри них причинам.

Воспитание проиграло в своем давнишнем споре с природой. Кажется, уже любой, кто разжился белым халатом и не слишком занят в рекламе стирального порошка, готов объявить об открытии еще одного гена Который отвечает за наши криминальные наклонности, сексуальную ориентацию или невосприимчивость к вкусу сосисок.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПОЙМИТЕ МЕНЯ НЕПРАВИЛЬНО, НО иногда, при определенном освещении, вы очень на нее похожи; тем, как вы наклоняете голову, как ваш взгляд перескакивает со строки на строку. Похожи в мелочах. Нет, я знаю, что вы — совсем другое дело, и мы с вами начинаем с чистого листа, но такие вот детали помогают мне, они напоминают о ней, помогают мне рассказывать, ведь подлинное искусство повествователя — умом и сердцем пребывать сразу в двух местах, здесь и там. Там, где все это произошло, и здесь, где все это происходит опять. Форма здесь, а содержание там. Литературные произведения вроде меня всегда находятся где-то между тем и другим, у нас нет этой успокоительной тяжеловесной определенности точных координат, времени, имен и фактов. Именно поэтому так легко возникает всеведение. Сейчас сами убедитесь; видите ли, если вы хотите разобраться в этой истории, то нам с вами придется на время расстаться с Мирандой, демонстрирующей на Втором этаже чудеса кровоадсорбирующей системы, и стремительно промчаться через забитый машинами лондонский Вест-Энд. Что не так-то просто.