Дмитрий Вересов - Искушение ворона

По большому счету, вопросов таких было два: где жить дальше и как жить дальше.

По первому вопросу получалась пока что полная лажа. Агентства и бюллетени недвижимости наперебой предлагали самые разнообразные варианты, но реально высвечивались либо те же коммуналки, либо откровенная некондиция, либо схемы паевого строительства, об которое он однажды уже крепко обжегся, потеряв полторы тысячи кровно заработанной «зелени». На все прочее, увы, денег, полученных от князя, не хватало катастрофически, а достать еще было негде.

Начать свое дело? Вложиться в какой-нибудь надежный бизнес? Мерси, это мы тоже проходили. И прогорали, и бывали нагло «кинуты», и даже биты… Кому сейчас можно доверять?.. Хотя, стоп, а Ленька Фаллос? Хоть и не шибко приятно завершилась последняя встреча, но все же одноклассник, росли вместе, тем более, Никита придет к нему не просителем, а солидным инвестором…

Но в Ленькиной конторе ему сказали, что шеф в длительной загранкомандировке и когда вернется — неизвестно.

Посетила Никиту и здравая мысль сунуть кому надо на лапу, сесть на хлебное местечко и самому принимать подношения от заинтересованных лиц. Здесь очень пригодился бы старинный дружок Гусиков, но Наум Елисеевич исчез с концами, и искал его не один Никита, поговаривали даже, будто бывший помощник вице-губернатора объявлен во всероссийский розыск.

Что оставалось? Приобрести новую тачку взамен не подлежащей ремонту «француженки»? И уехать на ней куда? К чертовой матери с чертовой бабушкой?

Мать? Бабушка? Их шотландские предки? Сидит сейчас в собственном своем замке где-нибудь в Абердине или Данди старый хрыч, последний из славного клана Мак-Тэвишей, дрожащей рукой отписывает все движимое и недвижимое какому-нибудь Обществу охоты на лис и даже не подозревает, козел, что в далеком Петербурге прозябает в нищете и безвестности внучатый его племянник, славный, талантливый парень…

А отцовская линия? «Чуда не вижу я тут, генерал-лейтенант Захаржевский…» А внучок того Захаржевского, тоже генерал, Чапая в Урале утопил, а сам за кордон. С колчаковским золотом… А внучок уже того Захаржевского, старый хрыч, один как перст, сидит где-нибудь в особняке на Монмартре и даже не подозревает…

Вот такая вот занимательная геронтология…

А что, может и впрямь употребить шальные денежки по прямому назначению, все равно, ничего более путного с ними не сотворишь. А там — как знать. Чем черт не шутит…

Приняв решение, Никита для начала захотел все-таки подчистить концы во флоралайфе. Пепел супервайзорши Илоны по-прежнему бил ему в грудь…

Мелодично звякнул колокольчик, оповещая приказчиков секс-шопа о приходе нового посетителя.

На полках, словно новогодние Дед-Морозы выстроились розовые фаллосы всевозможных размеров. Как стада фарфоровых слоников в годы его Никиты детства — от самого большого, длиной с берцовую кость, до игрушечно-карманного, с дюраселевскую батарейку…

— Желаете посмотреть что-нибудь? — спросила крашеная под английский панк-рок девица в кожаном шнурованном жилете.

— Желаю, — ответил Никита.

Ему не нравилось, когда приказчики принимали его за праздного зеваку без денег в кармане.

— У вас резиновые бабы имеются? Их еще раньше в народе «подругами моряка» называли.

— А-а-а! — воскликнула шнурованная. — Вот, пожалуйста.

И она, взмахнув кистью руки, показала в угол экспозиции, где гостеприимно раскрыв свои глупые объятия, висела пластиковая женщина, крашенная в тот грубый телесный цвет, каким обычно незатейливо и без теней заливают силуэты в детских раскрасках.

Никита усмехнулся.

Усмехнулся примитивности подруги моряка… Или подруги слесаря-сборщика… Или бухгалтера-аудитора…

Подруга раскрыла свои объятия, широко раздвинув при этом резиновые ножки… И пурпурный ротик ее был открыт на подобие заглавной буквы "О"…

— Покупать будете? — спросила шнурованная.

— А нет ли у вас резинового мужика? — вопросом на вопрос ответил Никита.

— Мужика? — пожав плечиками, переспросила панк-девица.

— Ну да, то же самое, только типа друга стюардессы, понимаете? Этакого Кена для Барби, но только в полный рост…

Шнурованная поглядела на Никиту и вдруг тоже усмехнулась.

— Не пользуются спросом. Не та твердость, вы понимаете? Одинокие стюардессы предпочитают вот…

Пальчиком в фиолетовом маникюре она показала на полку с фаллосами.

На следующий день с утра он гладко выбрился, повязал свой самый любимый галстук, из тех, что еще надарила сестрица Танечка, надел строгий темно-серый костюм и отправился на Сенатскую площадь.