Дмитрий Вересов - Искушение ворона

Лучше бы он такого не говорил.

Людочка тихо вскрикнула, и через минуту он услышал, как хлопнула входная дверь.

Ушла…

Иван отодвинул щеколду, осторожно высунул голову. Оглядел погром, учиненный трепетной музой.

Так и есть! Перебила все чашки, с иезуитской избирательностью пощадив комплектные блюдца. Побросала на пол его бумаги, дискеты, еще и потопталась. Хорошо, компьютер не расколошматила…

И он чуть было не связал жизнь с этой истеричкой!..

Иван нагнулся, подобрал мятый листочек, разгладил. Прочитал с выражением:

И второе:

И с чего, спрашивается, тут было заводиться? Подумаешь, стихи — и, кстати, неплохие… Конечно, посвящение, чего уж там греха таить, весьма игривое и очень-очень интимное… Да, и что теперь?! Поэт он, в конце концов, или жалкий обыватель? Творческая натура — широкая, сердце поэта — большое… Вмещает оно двух женщин. Теперь уж, наверное, одну…

Дура, ревнивая пошлячка, филистерша бескрылая!

Вот похоронят его на Волковом рядом с Надсоном. И будут потом писать в биографии поэта… Целые исследования будут писать… «Пять роковых женщин в судьбе поэта Ивана Ларина».

Какие пять?

Татьяна, еще Татьяна, Алиска, Людочка…

Ну, этой-то до роковухи, как до Пекина раком…

Размышления Ивана были прерваны телефонным звонком. Звонил Лева Брюшной. Ивану следовало хватать тачку и со всех ног лететь на «Ленфильм», что на Каменноостровском проспекте.

В офисе Творческого объединения «Новый телефильм» уже сидела вся кодла, были и Лева Брюшной, и Колян, братки даже директора издательства Антона Пасса притащили для убедительности.

— А вот и наш гений, — пошутил Лева Брюшной, когда в офис втиснулся Иван Ларин.

Его представили директору тэошки, толстому лысому дядьке лет пятидесяти.

— Моисей Соломонович Семлер, — пожимая Ивану руку, сказал толстый и лысый.

— Познакомились? Ну вот и ладненько! — громко хлопнув ладошами, воскликнул Лева Брюшной, — теперь можно и о деле поговорить конкретно.

О том, что до этого о деле говорили «не конкретно», свидетельствовала почти пустая литровая бутыль «Джонни Уокера», что этикеткой своей чернела на директорском столе.

— Конкретно, Ваня, кино сымать будем по твоей книжке, — сказал Лева Брюшной, хлопая себя по коленке, — и сымать будем с Мосей, на его, тысызыть, базе, но на наши, тысызыть, денюжки.

Моисей Соломонович утвердительно кивнул — мол на его базе и на их денюжки.

Кивнул на всякий случай и Ваня. В знак согласия, что он тоже не против.

— Ванька, ты теперь должен сценарий для Моси навалять, андерстэнд? — Лева выразительно поглядел на Ивана, — Причем навалять надо в темпе вальса, потому как время идет, а доллары капают, тайм из мани. А мани ждать не могут.

Моисей Соломонович снова кивнул.

И Ваня тоже кивнул.

Заодно.

И тут же чуть не прыснул от смеха, припомнив ту историю, как один товарищ повесился, чтоб заодно…

— Конкретно, Иван, ты понял? — спросил Лева, снова хлопая себя по коленке.

— Понял, чего не понять! — огрызнулся Иван, — сценарий в темпе вальса.

— Во-во! — подтвердил Лева, — а то знаешь, какие деньги мы с Коляном в Мосю вкладываем? То-то! Тут тебе не тот ваш с твоей Алиской «Мерседес», тут сто таких «Мерседесов», так что, гляди у нас!

И Ваня снова кивнул. И икнул.

Сценарий предстояло писать не забесплатно. И это радовало.

Помимо перспективы того, что на экранах скоро появится сериал по его, Ивана, книге, ему еще светило вознаграждение и за сценарий, и за права использования печатного произведения и за так называемый авторский надзор…

А это означало, что купить квартиру и загородный домик, где они с Людочкой будут жить и поживать, можно будет не через два-три года, а раньше!.. Пар-рдон, с какой еще Людочкой? С этой психованной мегерой?! С Алиской, только с Алиской!

— Я готов, — сказал Иван.

— Ну вот и ладушки, — удовлетворенно подытожил Лева и расплескал по стаканам остатки «Джонни Уокера».