Нора Робертс - Ореол смерти («Последняя жертва»)

Она слушала и одновременно смотрела по сторонам, ища хоть какую-нибудь значимую деталь.

Сначала Надин разговаривала с неким человеком по имени Ральф. Разговор был достаточно фривольный, полный недомолвок и вполне прозрачных намеков, а закончился тем, что они договорились встретиться, когда Ральф будет в городе.

Потом шли деловые разговоры, звонок в соседний ресторан — заказать ужин на дом… Обычные повседневные дела. Наибольшее впечатление на Еву произвела последняя беседа. Надин говорила с семьей Кирски. Это было через день после убийства Луизы. Все плакали.

«Не знаю, имеет ли это сейчас значение, но я уверяю вас, что следователь, ведущий дело — лейтенант Ева Даллас, — не успокоится, пока не найдет убийцу».

— Боже мой, — тихо сказала Ева и закрыла глаза. — А где звонок на студию? — спохватилась она. — Где звонок?! Морс сказал, что она звонила и договаривалась об отпуске!

— Могла позвонить из машины. Или сама заехала.

— Это надо выяснить. — Она вытащила свой сотовый телефон. — Фини! Мне нужно знать марку и номер машины Надин Ферст.

Выяснилось, что Надин взяла свою машину из гаража полтора дня назад.

— Мне это не нравится, — сказала Ева Рорку. — Если бы она собиралась уехать, то мне бы обязательно сообщила. Надо переговорить с администрацией студии, выяснить, кто именно с ней разговаривал. — Она снова потянулась к телефону, на секунду задумалась и набрала другой номер: семьи Кирски.

— Миссис Кирски, я — Ева Даллас, лейтенант полиции из Нью-Йорка.

— Да, лейтенант, я вас помню. Есть какие-нибудь новости?

— Пока что, увы, ничего конкретного. — Черт, надо ей сказать хоть что-нибудь! — Но мы получили много новой информации. Надеемся, что скоро мы его поймаем, миссис Кирски.

— Сегодня мы похоронили Луизу… Столько людей пришло с ней проститься! Коллеги из Нью-Йорка прислали цветы…

— Ее будут помнить, миссис Кирски. Скажите, а Надин Ферст была на похоронах?

— Мы ее ждали. — В голосе миссис Кирски послышалось беспокойство. — Несколько дней назад я звонила ей на студию, сообщила о дате и часе похорон. Она собиралась приехать, но, наверное, не смогла.

— Не смогла… — У Евы тревожно сжалось сердце. — Она вам не звонила?

— Нет, не звонила уже несколько дней. Я понимаю, она очень занята, у нее столько дел…

Еве тоже хотелось бы так думать. Но она знала, что в эти дни Надин не появлялась в студии.

— Сочувствую вашему горю, миссис Кирски. Если у вас возникнут вопросы или просто вы захотите со мной поговорить, звоните в любое время.

— Вы очень добры. Надин говорила, что вы не успокоитесь, пока не найдете человека, погубившего мою дочку. Вы ведь найдете его, лейтенант Даллас?

— Да. Обязательно. — Она отключила телефон, опустила голову и закрыла глаза. — А я ведь позвонила ей не потому, что хотела выразить соболезнования! Мне просто нужно было кое-что узнать, иначе я бы и не вспомнила…

— Но ты ей искренне сочувствуешь, — сказал Рорк, гладя ее по руке.

— Знаешь, не наберется и десятка человек, которые для меня действительно важны. А тех, которым нужна я, и того меньше. Если бы этот ублюдок стал охотиться за мной и я не сумела бы с ним справиться… Обо мне бы тоже очень быстро забыли, Рорк.

— Замолчи! — Он сжал ее ладонь так сильно, что Ева чуть не вскрикнула. — Немедленно замолчи!

— В последнее время у меня ничего не получается. Я принимаю все близко к сердцу, а толку от этого мало, Уитни прав: слишком много эмоций вокруг этого дела. А ведь сегодня с утра у меня была такая ясная голова! Ладно, хватит ныть. Сейчас нам необходимо найти Надин.

Она связалась с диспетчерской и велела объявить розыск Надин Ферст и ее машины.

Рорк внимательно посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Скажите, лейтенант, а сколько убийств вы расследовали за время своей карьеры?

— Сколько? — Она пожала плечами. Мысли ее были сейчас заняты человеком в длинном пальто и с новой машиной. — Не знаю. Может быть, сотню. Убийства никогда не выходят из моды.

— Знаешь, тогда людей, которым ты нужна, наверняка больше десяти. А сейчас тебе надо поесть.

Ева была так голодна, что сил спорить с ним у нее не было.

— Труднее всего с дневником Меткальф, — объяснял Фини, сидя на единственном свободном стуле в кабинетике Евы: сама она сидела на втором. — В нем полно всяких значков и символов. Причем она все время их меняла, так что единой системы нет. Зато есть всякие клички: Красавчик, Кобель, Кретин. Есть инициалы, сердечки, рожицы — мрачные и веселые. Боюсь, времени на то, чтобы найти что-то общее с записями Надин или Тауэрс, понадобится куча.