Нора Робертс - Отныне и навсегда

Аллина позвала ее, повернула туда, откуда раздавался лай, и стала карабкаться вверх по склону. Наконец она оказалась на верху холма. Здесь росло несколько деревьев, которые качались от ветра, и кусты ежевики, а на них ягоды, которые она искала.

Довольная своей находкой, Аллина поставила на землю туфли и стала рвать ягоды… и есть их. Она взбиралась все выше — туда, где росла самая спелая ежевика. «Я нажарю блинов, — подумала Аллина, — и добавлю ягоды в тесто».

Ее горшок был почти полон, но она хотела добраться до куста, на котором были особенно крупные и спелые ягоды.

— Самые соблазнительные плоды всегда растут так высоко, что до них не дотянуться.

Аллина задержала дыхание и чуть не опрокинула горшок с ежевикой, увидев женщину, стоявшую на неровной тропинке по другую сторону куста.

Ее волосы были темными и свисали ниже пояса. У нее были зеленые глаза — словно океан на рассвете. Женщина улыбалась, положив руку на голову Хью, который спокойно сидел у ее ног.

— Я не знала, что здесь есть кто-то еще, кроме меня… — «Что здесь вообще может оказаться кто-то еще», — подумала Аллина. — Я… — Аллина тревожно оглянулась и не смогла разглядеть дом. — Я зашла дальше, чем нужно.

— Сегодня хорошее утро для прогулки и сбора ягод. Из тех ягод, которые ты собрала, получится неплохое варенье.

— Я собрала слишком много. Я увлеклась… Лицо женщины смягчилось:

— Конечно, много ягод не соберешь, особенно если при этом их ешь. Не волнуйся, — сказала она спокойно, — он все еще спит. Пока он спит, в его душе царит покой.

Из груди Аллины вырвался долгий вздох.

— Кто вы?

— Я то, что ты хочешь увидеть. Старуха в лавочке, паренек в лодке…

— О Боже! — ноги Аллины подкосились, и она села на камень.

— Не беспокойся. Это не причинит никакого вреда — ни тебе, ни ему. Он — это часть меня.

— Вы его прабабушка! Он сказал… о вас говорят…

Улыбка женщины стала шире:

— И впрямь говорят.

Стараясь сохранить самообладание, Аллина сунула руку под свитер и достала амулет:

— Это принадлежит вам.

— Это принадлежит тому, кому оно принадлежит… пока не перейдет к другому.

— Конэл сказал, что бросил его в море.

— У мальчика тяжелый характер, — ее смех был легким и густым, словно взбитые сливки над виски. — Я горжусь им. Он мог бы забросить его даже на луну, но амулет все равно попадет к тому, кому он принадлежит, когда придет время. Сейчас твое время.

— Он не хочет любить меня.

— Ох, девочка моя, — женщина подошла и коснулась щеки Аллины; ее прикосновение было легким, как прикосновение крыльев мотылька. — Любовь не подвластна желаниям. Она просто существует. И ты об этом уже знаешь. У тебя терпеливое сердце.

— Иногда терпение является просто трусостью.

— Мудрые слова, — женщина кивнула, очевидно удовлетворенная ответом Аллины, — и справедливые. Но ты уже понимаешь его и начинаешь понимать себя, что всегда намного труднее. Для столь короткого времени это немалый успех. И ты любишь его.

— Да, я люблю его. Но он не примет любовь, навеянную чарами.

— Этой ночью, когда самый длинный день встретится с самой короткой ночью, когда звезда вспыхнет светом и силой, выбор, который сделаете вы — ты и он, — окажется таким, каким он и должен быть всегда.

Затем женщина взяла лицо Аллины в свои ладони и поцеловала ее в обе щеки.

— Твое сердце будет знать ответ, — сказала она и ускользнула в туман, словно призрак.

— Но как? — Аллина закрыла глаза. — Вы дали нам мало времени!

Когда Хью своей мордой уткнулся ей в ноги, она наклонилась и зарылась лицом в шерсть на его загривке.

— Мало времени, — прошептала она. — Но его мало и для того, чтобы ломать над этим голову. Я понятия не имею, что делать, за исключением одной вещи. Думаю, я займусь завтраком.

Аллина направилась обратно той же дорогой, Хью сопровождал ее. Туман уже начинал рассеиваться. Казалось, судьба дарила ей еще один ясный день.

Когда впереди показался дом, она увидела, что Конэл сидит на черном крылечке и ждет ее.

— Я уже начал беспокоиться, — он вышел встретить ее, ощущая огромное облегчение. — Что ты там делала, блуждая в тумане?

— Собирала ягоды, — Аллина приподняла горшок. — И ты даже представить себе не можешь, что я… — она замолчала, опустив глаза на амулет.

— Что я представить себе не могу?

Нет, подумала Аллина, она не может рассказать ему, что с ней произошло, кого она встретила. Не сейчас, когда в его глазах притаилась тень, от которой у нее сжималось сердце.