Борис Старлинг - Мессия

– Нам не обязательно останавливаться в дорогой гостинице. Полно дешевых заведений, вполне приличных. Остановитесь с мамой в одном из таких, а потом мы выясним, как можно повидать Эрика. Но здесь вам оставаться нельзя. Присмотреть за домом мы попросим полицию.

Он смотрит на мать.

– Мама, почему бы тебе не пойти и не собрать чемодан?

Она рассеянно кивает и, шаркая, выходит из комнаты. Отец и сын сидят на кухне, прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху, где она укладывается.

Десять минут спустя они в отцовском "ровере" направляются в Кембридж. Машину ведет Ред, потому что отец, в его нынешнем состоянии, вряд ли сумел бы выехать из ворот, не врезавшись в столб.

Понедельник, 27 июля 1998 года

– Снес ему голову одним взмахом? Ну и ну! Классный снимок.

Джез просматривает фотографии, сделанные на месте преступления, в квартире Джеймса Бакстона. Он сидит, сдвинув колени, чтобы отчет о вскрытии не свалился на пол машины. Теплый ветерок снаружи порывами обдувает лицо Джеза, что и неудивительно, поскольку Ред стабильно ведет свой "воксхолл" со скоростью не ниже восьмидесяти пяти. А вот в противоположном направлении четырехмильная пробка: бесконечная лента машин тянется к Лондону с быстротой улитки.

В отчете Лабецкого говорится, что убийца, вероятно, обезглавил Джеймса ударом самого настоящего меча. Линия разделения четкая и единичная, других ран нет, а если бы голову отделяли в несколько приемов, отрезали или отпиливали, они бы непременно имелись.

Вот уж действительно: "верный меч – и голова с плеч".

Джез просматривает печатный текст, хотя там мало такого, о чем он не догадался бы заранее. Язык вырезан и ложка вставлена до наступления смерти. Потертости на коленях наводят на мысль о том, что в тот момент, когда ему отсекли голову, Джеймс стоял на коленях. Время смерти – между двумя и четырьмя часами утра. Никаких следов насильственного проникновения в квартиру. Никаких признаков сексуальных действий.

Джез засовывает снимки в отчет и обращается к Реду:

– Что ж, мистер Меткаф, похоже, вас стоит поздравить. Сегодня утром вы по сравнению с пятницей разбогатели аж на сотню фунтов.

Ред морщится.

– Да будет тебе известно, я предпочел бы обойтись без этой сотни.

– Нет, если кому деньги не нужны, так ведь можно не брать.

Ред улыбается.

– Ну, насчет "не нужны" я ничего не говорил, не так ли? Сто фунтов – это сто фунтов. И особенно радует возможность забрать их у вас, хреновых недотеп. Но если серьезно, я охотно отказался бы от них – и от большей суммы – ради любой приличной зацепки по этому делу.

– И что, встреча с Элисон Берд может помочь?

– Не знаю. Но попробовать стоит, особенно учитывая то, о чем рассказал брат Джеймса.

– Какого Джеймса?

Ред бросает на него хмурый взгляд.

– Мать-перемать! Об этом я и не подумал. Я говорил о Джеймсе Бакстоне, но с тем же успехом мог бы быть и Джеймс Каннингэм. У них обоих есть братья, так ведь? Я имел в виду Ника Бакстона. Кстати, связаться со Стивеном я тоже пытался, но он в отпуске на две недели.

– Что, убийства могут иметь какое-то отношение к имени Джеймс?

– Возможно. Но если так, то почему был убит Филипп Род?

– А не могло у него быть такого среднего имени – Джеймс? Филипп Джеймс Род. А?

– Что-то не припоминаю, а его досье у меня с собой нет. Вот встретимся с Элисон, у нее и спросим. Нам туда.

Ред кивает в сторону большой синей таблички на придорожной траве и сворачивает на боковую дорогу.

– Ну, так что рассказал брат Джеймса Бакстона? – спрашивает Джез.

– Он сказал, что в школе у Джеймса имелся гомосексуальный опыт. Парень "экспериментировал", так он выразился.

– Ну и что с того?

– Да то, что Лабецкий мог и ошибиться, отрицая сексуальную подоплеку.

– Неужели какой-то там мальчишеский случай может служить основанием для такого вывода? Нет уж, прошу прощения. Тем паче что ни на одном из тел следов сексуального насилия не обнаружено.

– Это смотря что считать сексуальным насилием. В некоторых формах оно может осуществляться и без всяких следов. Меня, например, озадачивает момент с трусами – почему они все в трусах? Предположим, убийца гей или, может быть, склонен считать себя таковым. Он сексуально озабочен, но не уверен в своей сексуальной состоятельности. Мы ведь не знаем, как там было дело с трусами, – возможно, он заставлял их раздеваться перед ним и, глядя на их наготу, пытался возбудиться. Но с эрекцией у него дело швах, он импотент. Поэтому никаких следов контакта не остается – он просто заставляет их раздеться, может быть, принимать какие-то позы, а потом, после того как они наденут трусы, убивает.