Стюарт Макбрайд - Колыбельная для жертвы

– Не оглядываться. – Она выпустила из рук руль, взяла мою руку. – И ты, пожалуйста, сделай так, чтобы тебя не порезали, не подстрелили и не избили. И вернись, пожалуйста, живым. Обещай.

– Обещаю. – Я открыл дверь, потом наклонился и поцеловал ее в щеку. Она пахла мандаринами и манго. – А сейчас – быстро, тащи свой зад вон туда, где безопасно.

Она вышла из машины, раскрыла зонтик и растворилась во мраке ночи. Темнота проглотила черные джинсы и куртку, оставив напоследок маленькую белую полоску на подметке ее кед. А потом и полоска исчезла.

Я вышел из машины. Сквозь трещины в асфальте пробивались сорняки.

Пока я, прихрамывая, обходил машину и возился с багажником, дождь барабанил по плечам куртки и стекал с волос за воротник.

Пол Мэнсон уставился на меня, моргнул. Глаза широко раскрыты, мокрые и налитые кровью. Бельевая веревка впилась в шею, кожа вокруг нее вздулась и покраснела.

– Мммммнннффф, ммммммммнннфффнннн!

Над куском клейкой ленты мокрые от слез щеки.

Несчастное дитя.

Наверное, нравится ему эта клейкая лента, весь в нее замотан – и руки за спиной, и лодыжки, и колени. Брезент под ним так и хрустел, пока он извивался в багажнике.

Судя по моим наручным часам, было без десяти девять – больше трех часов прошло с тех пор, как он получил полную дозу коктейля, смешанного Ноэлом. Отличная работа, Ноэл.

Я наклонился и похлопал Мэнсона по залитой слезами щеке:

– Вот что получается, когда воруешь у Энди Инглиса. И о чем ты только думал ?

– Ннннннффф! Нннмммммфффннн!

Да, они так все говорят.

– Раньше надо было думать, прежде чем занялся отмыванием денег мафии. Убийства, рэкет, наркотики и проституция. Ты хоть понимаешь, сколько горя и страданий ты помог сотворить? Сколько исковерканных жизней? Ты хоть раз думал об этом, когда возвращался домой, в своей крутой тачке, к своей крутой жене и сорванцу, который ходит в частную школу?

– Нннффф! Нннннгггггнннн нннффффф!

– Ты заслуживаешь все, что тебе уготовлено.

– Ннннннннннннннннгггххх… – Зажмурился, снова слезы потекли.

Быстро обыскал его, потом расстегнул пиджак и выудил из внутреннего кармана, с левой стороны, пухлый бумажник. Пара кредитных карточек, три карты постоянного покупателя, бонусные карты авиакомпаний. Фотография. Он, жена и ребенок на пляже, улыбаются, в каком-то экзотическом месте с пальмами. Несколько счетов. И фунтов двести пятьдесят наличкой.

Оштрафовал его на двести фунтов, чтобы не был таким засранцем, сунул бумажник обратно.

– Ннннгггххххффффнннн…

– Хочешь, угадаю? Тебе очень жаль, да? Умирать не хочешь?

– Ннггххх…

– Если спасу твою несчастную задницу, ты ведь сольешь мне информацию про махинации Энди Инглиса, правда? Распишешь каждую сделку по торговле оружием, по делам с наркотой. Счета назовешь, и в офшорном безналоговом рае тоже. Короче, всё. И в суде это тоже сделаешь.

Глаза распахнулись, брови нахмурились.

– Нннн, ннннммммфф нннгггххххх!

Я наклонился к нему, довольно близко:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что она прикажет тебя убить, если ты обратишься в полицию. Слишком поздно. Ты понимаешь, почему ты здесь? Да потому, что она уже приказала тебя убить. Или ты будешь говорить со мной – и для тебя все закончится программой защиты свидетелей, или ты этого не сделаешь – и твоя жизнь закончится неглубокой могилкой в лесу. Мне наплевать. Сам выбирай.

Мэнсон снова закрыл глаза, плечи его затряслись, и слезы, слезы. Наверное, многие годы ему казалось, что он неприкасаем. Ведение бухгалтерии – дело чистое, не так ли? Это ведь не банки грабить или коленные чашечки ломать. Просто компьютеры и цифры. Не то что настоящие преступления.

Ублюдков вроде Пола Мэнсона ничто не трогает.

Я вытащил из кармана конверт, достал последний шприц. Снял колпачок с иглы. Слегка нажал на поршень, чтобы выдавить пузырьки воздуха, левой рукой прижал голову Мэнсона к дну багажника.

– Ннннн! Ннниии! Нннннгггфффнннтт!

Да заткнись ты. Она не поверит, если на труп похож не будешь.

Игла вошла ему в шею. Нажал на поршень. Из-под клейкой ленты послышался приглушенный вскрик. Мэнсон дернулся… И обмяк.

Лежал, как большой уродливый сверток, перемотанный упаковочной лентой, с бантиком из бельевой веревки.

В такой упаковке я вряд ли смогу вытащить его из багажника.

Перерезал ножом веревку, развязал удавки на горле и лодыжках.

Гораздо лучше.

Позади меня стук металла о металл.