Рик Рид - Епитимья

Она медленно повернулась, и Эвери увидел ее выступающие лопатки.

Слабым утешением было то, что она, по-видимому, не сознавала, что происходит. Она была где-то в другом мире, и Эвери показалось, что и не хочет возвращаться назад.

— Давайте снимем ее сейчас. — Эвери умоляюще поглядел на Морриса. — Пожалуйста!

Моррис ткнул пальцем в лицо Эвери:

— Я сказал: когда придет время. А теперь тебе пора взглянуть на местечко, которое я приготовил тебе.

Эвери с трудом отвел глаза от Мирэнды. Они вышли из маленькой комнатки, и Эвери, выходя, снова оглянулся на нее. Когда они снова подошли к ряду ящиков, на лице Морриса блуждала улыбка.

Эвери замер. Я не хочу в один из этих ящиков. Я не хочу оказаться там. Эта мысль билась в его мозгу, как заклинание. — снова и снова, пока не подступила к губам.

Моррис оставался невозмутимым.

— Ты пойдешь туда. — Одной рукой он взял Эвери за руку, другой направил на него револьвер. — Ну как, не хочешь ли попробовать улечься там? Со всем возможным комфортом? Ты, вероятно, устал?

И тут Эвери заглянул внутрь ящика?

— Пожалуйста, не заставляйте меня лезть туда, — взмолился он. — Я все сделаю. Все, что прикажете, — только не это.

— Полезай в ящик. Сейчас же.

Эвери стало наплевать на револьвер — он не хотел лезть в этот чертов ящик. Не хотел лежать там в темноте, молча ожидая смерти.

Он ринулся на Морриса, вложив в этот бросок, в эту попытку весь свой вес и всю свою энергию. Ну и что, если его подстрелят? Пусть! По крайней мере, это менее мучительная смерть.

Моррис хрюкнул и опрокинулся навзничь, Эвери лежал на нем, давя его всем своим весом.

Моррис пытался оттолкнуть парня, молотя кулаками в его грудь.

— Слезь с меня, ублюдок! — хрипел он. — Слезь, пока я тебя не убил.

Эвери не был уверен, что победа останется за ним.

Времени на размышления не оставалось. Рука Морриса скользнула к поясу, выхватывая револьвер. Он неуклюже навел дуло в потное лицо Эвери. Курок был взведен.

— Клянусь Богом, малыш. Я разнесу твою рожу на куски.

Эвери потянулся, пытаясь перехватить оружие из руки Морриса. Послышался выстрел.

Пуля отлетела рикошетом от шлакоблочной стены подвала. Гулко разнеслось эхо от выстрела. Эвери молил Бога, чтобы кто-нибудь снаружи услышал шум и вызвал полицию.

Моррис использовал момент замешательства, чтобы выскользнуть из-под Эвери. Он стоял над ним, пока Эвери медленно поднимался на ноги. Ну и что теперь?

— Малыш, право же, это глупо.

Эвери закрыл глаза, собирая все свое мужество, чтобы принять пулю, если уж она была для него припасена. Но в тем не было мужества. Никогда не было. Он молча смотрел на Морриса.

Моррис указал револьвером на ящик.

— Давай.

Эвери поднял ногу, сначала одну, потом другую — и вот он уже в ящике.

— Это похоже на гроб, — прошептал он.

— Очень похоже. Ты умен, верно? — Моррис смотрел на него в упор — лицо его было лишено всякого выражения. — Просто ложись в него — и все.

Эвери лег, глядя на голую лампочку над головой. Он позволил Моррису связать свои руки и ноги бельевой веревкой, раскрыл рот для кляпа. Больше он ничего не мог сделать. И все смотрел и смотрел не отрываясь на голую лампочку над головой, до тех пор пока Моррис не погасил свет и не закрыл его ящик крышкой.

Глава 25

Дуайт спал. Он знал, что спит, хотя в его сновидении не было ничего странного, нереального — замедленного бега или невероятных изменений окружающего, не было внезапных падений с утеса или полета над городом.

В его сне были воспоминания. Дуайт оказался в классе. Шесть рядов парт, поставленных с точностью, присущей военному быту. У каждой парты имелось выдвижное крыло с правой стороны — для письма. Дуайт, пробормотав что-то, повернулся во сне.

Глаза под веками быстро задвигались взад-вперед. Он ненавидел эти парты и чувствовал дурноту, подходя к одной из них, чтобы занять отведенное ему место. Он был левшой, и устройство парты всегда вызывало у него затруднения во время письма.

Но письмо было не единственной проблемой, когда он усаживался за парту. Брюшко мешало ему втиснуться в это пространство: парты предназначались для восьмиклассников нормальных размеров, а не для тех, кто весил больше двухсот фунтов. Задержав дыхание, он попытался вжаться в сиденье. При этом его прошиб пот. За ним наблюдали Фрэнки Джонсон и Майк Д'Амото, оба с насмешливыми ухмылками.

Эти мальчики играли в футбол: Майк — принимающим, а Фрэнки защитником. Они были популярны и их любили.