Карин Слотер - Ярость

— Энджи! — закричал Уилл. — Где ты?

Она наклонилась к Майклу, заставив его смотреть себе прямо в глаза, и прошептала:

— Поцелуй вот это, тупой ублюдок!

И воткнула ему нож под ребра.

Рот Майкла приоткрылся. Вытянув нож, Энджи снова всадила его по самую рукоятку, издав душераздирающий крик:

— Помогите! Я внизу!

Она вынимала нож и била им снова и снова, продолжая кричать, пока не охрипла:

— Уилл! Мы здесь, внизу!

— Энджи!

Уилл пытался выломать дверь погреба. Та трещала, но держалась.

— Уилл! — умоляла она, всаживая нож Майклу в живот. — Помоги мне!

Прогремели три выстрела, которые разнесли замок. Когда на ступеньках послышались шаги, она, используя торчащий нож, как ручку, рванула тело Майкла на себя.

Уилл схватил его и отшвырнул в сторону, как мешок с мусором.

— Энджи! — Уилл едва мог говорить. — Он ранил тебя? Ты в порядке? — Он попытался забрать нож, но она не могла разжать пальцы. — Все хорошо. Я здесь.

— Уилл…

— Твои руки… — с ужасом прошептал он. — Что он сделал с твоими руками?

В дом вошел кто-то еще. Она увидела мужчину, бегущего по лестнице. Джон Шелли остановился как раз перед последней ступенькой. Он посмотрел на Майкла, потом на Жасмин, как будто не мог решить, что делать.

— Энджи… — Уилл обнял ее обеими руками и принялся укачивать, как маленькую. Она не останавливала его, хотя у нее все болело. — Ох, Энджи…

Джон подошел к девочке, проверил пульс, осмотрел рану на голове.

Энджи не отрывала глаз от Майкла. Она хотела, чтобы ее лицо было последним, что он увидит.

Глаза его были открыты. Кровь лилась рекой, и на полу уже образовалась целая лужа. Кровь заполняла легкие, и на губах Майкла появились розовые пузыри. При каждом вдохе из ран, оставленных ножом Энджи, вырывался свист.

Майкл понимал, что с ним случилось.

Он был в ужасе!

Уилл прижался губами ко лбу Энджи.

— С тобой все хорошо, — прошептал он. — С тобой все о’кей.

Веки Майкла затрепетали. Подвал заполнился булькающими звуками, когда он начал захлебываться собственной кровью. Потом рот его широко открылся, и оттуда хлынула кровь.

Энджи сложила губы бантиком и отправила ему прощальный воздушный поцелуй.

13 февраля 2006 года

— Вы.

Это было единственное, что сказала Лидия Ормевуд, когда открыла дверь и увидела на пороге Джона и Джойс.

Мать Майкла выглядела хорошо для своего возраста, или — что более вероятно — потратила немало денег, чтобы добиться такого результата. Хотя Джон знал, что Лидии уже под семьдесят, кожа на ее лице оставалась молодой и здоровой. Даже шея и руки, на которых годы обычно отражаются в первую очередь, были у нее такими же гладкими, как у Джойс.

Судьба к ней благоволила, это было очевидно. Жила она в Винингсе, одном из самых дорогих пригородов Атланты, в новом трехэтажном доме. Белые стены, на полах из отбеленного дубового паркета — белые ковры. В гостиной стоял белоснежный рояль, а возле отделанного мрамором камина располагались два черных кожаных дивана. На окнах висели шелковые занавески нежного кремового цвета, на стенах — абстрактные картины ярких основных цветов, вероятно оригиналы. Лидия была одета в черное. Джон не знал, было ли это ее обычным нарядом или же это траур по сыну.

Когда Джона арестовали, Джойс находилась в здании суда округа Де-Кальб, где в поисках Лидии просматривала старые записи страницу за страницей. Взяв на работе отгулы, она перекапывала все публичные архивы, какие только смогла найти. С тех пор как умер Барри, Лидия еще дважды выходила замуж и разводилась. Каждый раз она меняла фамилию, но Джойс все-таки удалось найти след матери Майкла через знакомого, который работал в отделе социального страхования. Когда дядя Барри умер, он был облачен в системе всеми имущественными правами. Лидия начала собирать чеки его социального страхования четыре года назад.

Через три дня у Джойс уже был ее адрес.

Они уселись перед камином: Джойс и Джон на одном неудобном диване, Лидия — напротив них, на другом. Она сидела, выпрямив спину, колени сомкнуты, ноги слегка наклонены в сторону — настоящая Мисс Хорошие Манеры — и смотрела на Джона с нескрываемой ненавистью.

Он знал, что выглядит ужасно. Мисс Лэм постучала в его дверь сегодня в пять утра. Она вручила ему емкость для анализа мочи, а сама принялась осматривать квартиру в поисках запрещенных предметов. Когда он вернулся из туалета, то застал ее с фотографией матери в руках. Джон стоял, держал в руках пробирку, и чувствовал, как внутри медленно разгорается стыд. Еще одно унижение, которое он навлек на Эмили. Когда же все это закончится? Когда его мать наконец получит возможность почить в мире?