Джеймс Паттерсон - Прыжок ласки

В вестибюле, кроме нас двоих, находилось еще с полдюжины гостей, и все они сочувственно смотрели в нашу сторону. Персонал гостиницы знал об исчезновении Кристины, а значит, в курсе моих дел были и постояльцы гостиницы. Как, впрочем, и остальное население этого крохотного болтливого островка.

– Твоя история попала на первую страницу местной газеты, – пояснил Сэмпсон. – Я видел, как многие читают эту статью даже в аэропорту.

– На Бермудских островах повсюду, в основном, царят тишина и порядок. Исчезновение туриста или любое проявление насилия здесь считается чрезвычайным происшествием. Мне только непонятно, как могли газетчики так быстро все пронюхать. Утечка информации, наверное, произошла через полицейский участок.

– Местная полиция вряд ли нам поможет. А скорее всего, даже встанет на пути, – пробормотал Сэмпсон, пока мы с ним шли через вестибюль к столу администратора. Он отметился в книге регистрации гостей, и мы поднялись по лестнице к Нане и детям. Я должен был показать им, что к нам приехал дядя Джон.

Следующим утром мы с Сэмпсоном провели в полиции Гамильтона несколько часов. Местные стражи порядка оказались профессионалами, но похищение людей для них являлось большой редкостью. Они позволили нам обосноваться в участке на Фронт-стрит. Но я никак не мог сконцентрироваться в нужной степени.

Остров Бермуда занимает площадь в двадцать одну квадратную милю. Английская колония сама по себе небольшая, но сеть дорог была достаточно протяженной. Мы с Сэмпсоном насчитали их тысячу двести. Нам пришлось разделиться, чтобы в последующие два дня охватить как можно большую территорию. Мы работали с шести утра до десяти или одиннадцати вечера без перерыва. Мне не хотелось не только останавливаться, но даже спать.

Правда, наши результаты ничем не отличались от успехов местной полиции: никто ничего не видел. Мы зашли в тупик. Кристина исчезла бесследно.

Мы буквально валились с ног. На третий день работы в участке, поздно вечером, мы с Сэмпсоном решили искупаться на пляже неподалеку от гостиницы.

Я учился плавать в городском бассейне в Вашингтоне. На-на настаивала на этом. Тогда ей было сорок четыре, и она отличалась завидным упорством. Бабуля поставила себе целью научиться плавать вместе с нами, воспользовавшись предоставленным Красным Крестом шансом. В то время почти никто на юго-востоке плавать не умел, и Нана посчитала символичным, что мы будем первыми из общества ограниченных возможностей чернокожих.

Таким образом, мы вместе с Наной однажды летом приступили к занятиям в городском бассейне. Они проводились три раза в неделю по утрам. Вскоре Бабуля так наловчилась, что делала уже по пятьдесят, а то и больше кругов. Она обладала огромной выносливостью. Впрочем, как и сейчас. Почти каждый раз, входя в воду, я вспоминаю те чудесные дни моего детства, когда я день за днем превращался в отличного пловца.

Мы с Джоном отплыли от берега ярдов на сто и теперь спокойно покачивались на почти ровной морской поверхности. Небо над нами казалось иссиня-черным, и в нем алмазной россыпью сверкали звезды. Я видел изогнутую линию пляжа, тянущуюся на несколько миль в обе стороны. Под легким бризом трепетали листья пальм и казуарин.

Я покачивался на едва заметных волнах и ощущал себя опустошенным. Открыты были у меня глаза или закрыты, я постоянно видел перед собой образ Кристины. Мне никак не верилось, что ее больше нет рядом. Я думал о несправедливости жизни и чувствовал, как к глазам подступают слезы.

– Хочешь поговорить о расследовании и о том, что я думаю по этому поводу? Или о том, что мне удалось сегодня разузнать? Или оставим дела на завтра, а сейчас просто полежим на воде? – засыпал меня вопросами Сэмпсон, раскинувшийся на спине рядом со мной. – Так что же? Поболтаем или лучше помолчим?

– Давай побеседуем. Я не могу больше ни о чем думать, кроме как о Кристине. Да и соображаю сейчас плоховато. Ты говори, а я послушаю. Похоже, тебя что-то встревожило, верно?

– Да так, одна мелочь. Хотя она может оказаться весьма существенной.

Я не стал ничего отвечать. Пусть рассказывает сам, если считает важным.

– Меня озадачила статья в газете, – начал Сэмпсон и тут же замолчал. Прошло некоторое время, прежде чем он продолжил. – Басби уверяет меня, что не проронил ни слова в тот первый день, ни единой живой душе, и клянется в этом. Ты тоже не распространялся о своем несчастье. А в утренней газете статья была уже напечатана.