Джеймс Паттерсон - Четверо слепых мышат

— Просто так уж на сей раз легли карты. Вся колода была стасована против нас. Вы не виноваты. Да и никто не виноват, — пробормотал он. — Все равно приятно вас видеть. Я молился, чтобы вы пришли. Да, теперь я молюсь.

Мы с Сэмпсоном знали, что и по сей день продолжаются энергичные усилия, в рамках закона, с целью предотвратить казнь, но какой смысл был сейчас о них говорить? Никакого. Разве что Купер сам затронет эту тему, но он не затрагивал. Мне он показался странно умиротворенным — в таком расслабленном, смягченном состоянии я его еще никогда не видел. Его черные, с проседью, волосы были коротко подстрижены, а тюремная спецовка — опрятной и свежевыглаженной.

Он снова улыбнулся:

— Видите, тут прямо уютная гостиница. Отель класса «люкс». Четыре звезды, пять бриллиантов — что там обозначает высший класс. Эти два джентльмена за мной хорошо приглядывают. Лучшего обхождения мне не найти, при данных обстоятельствах. Они считают меня виновным в трех убийствах, но все равно милы и обходительны. — Потом Купер подался вперед, наклонившись к стальным брусьям перегородки и придвинувшись к Сэмпсону как можно ближе. — Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное, Джон. Я знаю, ты сделал все, что мог, и, надеюсь, ты тоже это знаешь. Но, как я уже сказал, колода была стасована против меня. Не знаю, кто хотел моей смерти, но кто-то определенно хотел. — Он посмотрел на Сэмпсона в упор. — Джон, у меня нет ни малейшей причины тебе лгать. Уж точно не сейчас, не на пороге смерти. Я не убивал тех женщин.

Двадцатью четырьмя часами ранее мы с Сэмпсоном подписали документ, удостоверяющий наше согласие подвергнуться обыску перед тем, как войти в комнату исполнения приговора. Был час ночи, шестнадцать мужчин и трех женщин провели в маленькую комнату для наблюдателей, внутри тюрьмы. Одним из мужчин был генерал Стивен Боуэн из Брэгга. Он сдержал свое обещание явиться на казнь. Единственный представитель Вооруженных сил Соединенных Штатов.

В двадцать минут второго черные шторы, скрывающие камеру приведения приговора в исполнение, раздвинулись для свидетелей. Я не хотел там находиться; мне вовсе не требовалось увидеть еще одну смертную казнь, чтобы понять, как я отношусь к ним вообще. По приказу тюремного надзирателя человек, которому предстояло произвести смертельную инъекцию, приблизился к Куперу. Я услышал, как стоящий рядом со мной Сэмпсон судорожно втянул в себя воздух. Я даже и представить себе не мог, каково это ему — видеть, как его друг погибает таким вот образом.

Кажется, это движение палача вывело Купера из оцепенения.

Он в первый раз за все время повернул голову и посмотрел в сторону комнаты для наблюдателей. Надзиратель спросил, не желает ли он сделать заявление.

Купер глазами отыскал нас и впился взглядом. Этот безмолвный контакт, глаза в глаза, был невероятно мощным — последнее «прости» человека на краю глубочайшей бездны.

Потом Эллис Купер заговорил. Его голос, поначалу слабый и дрожащий, постепенно набирал силу.

— Я не убивал Таню Джексон, Барбару Грин или Морин Бруно. Я бы признался, если бы это было так, и принял этот смертельный укол, как подобает человеку, которым меня воспитали. Я не убивал тех трех женщин близ базы Форт-Брэгг. Это сделал кто-то другой. Благослови вас всех Господь. Спасибо вам, Джон и Алекс. Я прощаю армии Соединенных Штатов, которая была мне хорошим отцом.

И Эллис Купер вскинул голову. Гордо и мужественно. Как солдат на параде.

Палач шагнул вперед. Он ввел приговоренному дозу павулона, препарата, полностью расслабляющего мышцы, который должен был парализовать дыхание Купера.

Вскоре сердце, легкие и мозг Эллиса Купера перестали функционировать.

В час и тридцать одну минуту пополуночи тюремный надзиратель Центральной тюрьмы объявил сержанта Купера мертвым.

Когда все было кончено, Сэмпсон повернулся ко мне.

— Мы только что стали свидетелями убийства, — произнес он. — Кто-то убил Эллиса Купера, и преступник ускользнул от возмездия.

Я стоял в Национальном аэропорту Рейгана, у выхода № 74, встречая ранний рейс. Едва оказавшись в аэропорту, я просто места себе не находил. Нервничал, был сам не свой. Бесспорно, я волновался, но волнение это было приятное — чувство радостного предвкушения. Я встречал Джамиллу Хьюз, которая прилетала меня повидать.

В пятницу, около четырех часов дня, аэропорт был битком набит. Его наводняли толпы усталых, взвинченных людей: одни за компьютером заканчивали недельную работу, другие уже расслаблялись после рабочего дня, сидя в баре или читая журналы и популярные романы — от Джонатана Францена до Норы Робертс и Стивена Кинга. Я присел было, потом опять вскочил. В конце концов, я принялся вышагивать мимо огромных, во всю стену, окон, наблюдая, как большой американский реактивный лайнер медленно подруливает к терминалу. Вот он, долгожданный момент. Готов ли я к нему? А она?