Ярослав Питерский - Дорожный реквием

— Так, мне как — то, не удобно! Вы вот за своим здоровьем следите…

— Да кури! От одной сигареты не чего не будет, — успокоила его учительница.

Степанов подкурил сигарету. Затянувшись, он выпустил дым себе под ноги:

— А вы помните, как написали вот послание и Жуку? Ну, примерно когда вы ему отнесли? Когда — может, вспомните? Это очень важно! Теперь все — очень важно!

Василевская, обхватила чашку руками и, словно пытаясь согреть ладони — сжала фарфор. Посмотрев в окно — она задумалась. Степанов ее не торопил с ответом. Он наблюдал, как старая учительница роется в своей памяти. Надежда Павловна тихо ответила вопросом на вопрос:

— А где жил Жук то? Я ведь постепенно по улицам носила. Вот с Ленина начала, и так дальше. Начала в апреле. Давай вычислим. Где, он жил то?

— Жук? Он жил на Красных партизан пятьдесят по моему…

Василевская вздрогнула. Ее губы побелели. Степанов испугался, что женщине стало плохо. Но Надежда Павловна, внимательно посмотрев в глаза Алексею — медленно и спокойно сказала:

— На Красных партизан? Это точно?

— Ну да! Я сам у него дома был.

Василевская, покачав головой — испуганно ответила:

— Леша, я не писала не кому на улицу Красных партизан…. Я только те улицы, что в округе… Нет! Точно не писала! Красных партизан — это во втором микрорайоне! Так Жук ведь раньше жил на Ленина вроде?!

Степанов тяжело вздохнул и недовольно буркнул:

— Жил. Переехал…

— Как это переехал?! Но я не писала не одному человеку свои записки на улицу Красных партизан! Леша! — Василевская испуганно прикрыла свой рот ладонью.

— Спокойней, спокойней. Надежда Павловна! Разберемся! Может, ему тоже записка попала! Может вы, что — то перепутали! Степанов испугался, что учительница догадалась о втором маньяке.

— Нет, Леша! Я не полоумная! Я все помню! Я не писала на улицу Красных партизан! Это точно! А это значит, что мне послание присылал другой человек! Это не Жук! Не он! Леша. Как ты не поймешь! — с ужасом в голосе убеждала его Василевская.

Степанов затушил сигарету и ничего не ответил. Тяжело вздохнув, он посмотрел на надежду Павловну и грустно улыбнулся:

— Спокойней! Спокойней. Все — под контролем! Все — под контролем! Единственное — прошу вас, не кому вообще не о чем не рассказывать! И главное — огромная просьба — вы можете уехать к своему внуку и ли сыну? Ну, дня на два? А то, я думаю, мало ли что!

— На что ты намекаешь? Леша? Ты, что хочешь сказать — что убил Андрея Жука и это оказался не тот человек? Леша — как ты можешь быть спокойным? Тебе что самому не страшно? Ты ведь убил, выходит — невинного человека! Это же страшно! — взвизгнула Василевская и, на ее глазах — выступили крупные слезы.

Степанов дотронулся до ее руки:

— Надежда Павловна, тут не все — так, как вы думаете. Жук — убивал женщин. Это, подтвердила его жена. Она — все рассказала и во всем призналась!

— Жена?! Они что вместе убивали? Ты этому веришь?

— Верю — факты говорят! Но есть одно маленькое — но! Жук убил лишь четверых из одиннадцати…

Василевская не чего, не понимая — хлопала глазами. Ее рот открылся от удивления.

— Да Надежда Павловна. Да. Четверых. И все в нашем деле пошло наперекосяк. Вот я к вам и пришел — узнать, когда вы — Жуку письмо писали…. Вы ходит, что и не писали вовсе.

— Леша. Ты хочешь сказать — что есть еще один убийца? Что он на свободе?!!!

— Эх, Надежда Павловна. Наверное — вы правы. Но я вам этого не говорил — поэтому прошу вас, поезжайте — погостите к родственникам. Вот за эти я тоже приходил! Вы ведь сможете меня послушать? — Степанов вновь грустно улыбнулся.

— Так… так если из…. этого исходить… второй тоже мой ученик? — хватала воздух ртом Василевская.

— Надежда Павловна — успокойтесь! Успокойтесь! — прикрикнул Степанов, — Иначе я вам вообще больше ничего рассказывать не буду!

Василевская послушно закивала головой:

— Хорошо! Хорошо! Я буду молчать и съезжу в город. Сколько, надо пробыть?

— Ну, дня три четыре.

— Хорошо…

Степанов, встал из — за стола и вышел. Старая учительница осталась сидеть одна. Ее острые лопатки, словно два сложенных крыла нелепо торчали не спине. Василевская тихо плакала:

— Боже мой! Боже мой! Двое! Кого я воспитала? Прости меня Господи! Этот расстегай он действительно из моего сердца выпек.

— Алексей! Ты ведь обещал мне ничего не скрывать? А тут выясняется, что еще перед началом операции — ты получил записку с угрозой?! Как все это понимать?! Что — тебе верить нельзя — с обидой в голосе выговаривала Волчек.