Владимир Гурвич: Погибают всегда лучшие

Впервые я получил возможность по-настоящему обозреть место, где я нахожусь. И надо сказать, что увиденное изрядно поразило меня. Палата хотя по размерам была не слишком велика, но не по больничному уютная.

Пол был накрыт ковром, у стены на тумбочке стояла видеодвойка фирмы «Сони». У другой стены расположился небольшой, но изящный платяной шкаф, рядом с ним – холодильник, тоже судя по красивым формам не отечественного производства. Кроме двери, ведущий в коридор, я обнаружил еще одну дверь. Я направился к ней, с радостью отмечая, что ступаю достаточно твердо.

За дверью скрывалась ванная, совмещенная с туалетом. Я воспользовался его услугами, затем меня заинтересовало висящее над раковиной большое в красивой оправе зеркало, а в нем – мое отображение. Несколько минут я внимательно, словно знакомясь, разглядывал себя. Оказалось, что вид у меня был вполне сносный, если не считать перебинтованной головы. Кроме того, под глазом была небольшая синева, но это был такой пустяк, на который даже не стоило обращать внимания.

Я вымыл руки, затем вернулся в комнату, сел на кровать. И стал размышлять. Тем более пищи для этого занятия накопилось немало. Прежде всего, меня заинтересовал вопрос: почему я оказался в столь непривычных комфортных условиях? Несмотря на долгое отсутствие, я все же достаточно хорошо знаю свой город и состояние его больниц, в которых люди лежат по пять-десять человек в палате обставленной старой, давно разбитой мебелью. А тут номер-люкс с ванной, телевизором, видеомагнитофоном, телефоном. Его, я кстати, обнаружил только что, он стоял на тумбочке возле моего изголовья. В своей жизни мне приходилось жить в самых разных отелях во многих странах, и я вполне профессионально мог оценить уровень комфортабельности этого номера, тянет самое меньшее на четыре звездочки. Легко себе представить, сколько стоит тут пребывание.

Но у меня нет даже денег, чтобы заплатить за день моего нахождения здесь; все свои капиталы я вложил в магазин. Черт возьми, я должен знать, что все-таки происходит? И как на грех, ко мне никто не приходит. В этот момент, словно услышав мое мысленное пожелание, дверь отворилась, и на пороге показался Липкин.

Увидев меня не как мне предписывалось в лежачем, а в сидящем положении, он изобразил радость на лице.

– Вижу вам лучше. Очень рад. Давайте я осмотрю вас.

– Подождите минуту, доктор, – остановил я его. – Ответьте мне на несколько вопросов.

– Да, пожалуйста, если, конечно, это в моей компетенции.

– Думаю, что в вашей. Во-первых, объясните, где я нахожусь?

– А вы не знаете? – Липкин был не то удивлен моим вопросом, не то смущен. – Мне казалось…

– Вы разве забыли, что меня сюда привезли без сознания.

– Да, конечно. Вы в первой клинической больнице.

Теперь мне стало не все, но кое-что ясно. О первой клинической больнице в городе было известно всем, но попасть туда простому смертному было также сложно, как грешнику в рай. Там лечились исключительно сливки общества и то, что скромный бизнесмен, каких пруд пруди оказался в избранном заведение, вызывало дополнительные вопросы.

– Сколько стоит этот номер-люкс в сутки? – снова спросил я. – Боюсь, но вы малость ошиблись, у меня нет денег, чтобы заплатить за пребывание тут.

– Вам не надо платить, все оплачено. – С каждым новым ответом Липкин выглядел все более смущенным.

– Оплачено? Но кем?

– Этого я не знаю, правда, не знаю, – добавил он, встретившись с моим недоверчивым взглядом. – Мое дело лечить людей, все коммерческие вопросы решает наш директор. Мне только известно, что по условиям договора вы будете находиться тут столько времени, сколько потребует ваше лечение.

Скорей всего Липкин не врал; зачем ему это нужно да и вряд ли его ставят в известность о коммерческих делах, которые вершатся скорей всего за его спиной. Спросить директора? Но я почему-то был уверен, что он тоже ничего не скажет. Может, не захочет, а может потому, что тоже мало что знает.

– Сперва вас отвезли в другую больницу – в третью, но вы там пробыли недолго, через часа два вас перевезли сюда, – вдруг добавил интересную деталь в эту загадочную историю уже по собственной инициативе Липкин.

– Это не было опасно?

– Какой-то риск был, но все делали очень осторожно.

– И вы, конечно, не знаете, кто проявил обо мне такую заботу.

– Увы, ничем не могу вам помочь.

– Скажите, доктор, а ко мне никто в эти дни не приходил? Или хотя бы интересовался моим состоянием?