Алекс Фишер - Сменяя маски

Я в больнице.

Я медленно повернула голову налево. Вопреки моим ожиданиям она довольно неплохо послушалась меня, и мои глаза уставились на бледно-салатовую стену. Справа стояла пустая кровать. Судя по падающему свету, окно находилось за мной, и день был в самом разгаре. А еще это действительно была больница. Я узнала скудный бокс не только по обшарпанным стенам, дешевой краске и выраженному запаху медицинских препаратов, а еще по детским воспоминаниям. Мне посчастливилось лежать еще в школьные годы с субфебрильной температурой. Так выражались доктора. В переводе на язык простых смертных это означает повышенную до 37,5 градусов на протяжении длительного времени температуру. Врачи очень усердно искали причину болезни в господствующих в то время вирусных заболеваниях, иммунитете, водили меня к появившимся, тогда редким, а поэтому и дорогим, психологам. Но это был мой первый в жизни крупный обман. Причина была проста, как лужа на асфальте. Ребенок ненавидел школу.

Оставив воспоминания о своем темном прошлом, я села на кровати.

Тело все еще немного ныло и было ватным, но я ожидала худшего после пробуждения. Оно всегда бывает не лучшим после усиленной физической нагрузки, а после той мясорубки, что я пережила в последние дни, вообще боялась, что не шевельнусь в более или менее спокойной обстановке. Но меня, видимо, снова чем-то накачали: голова была пустой и именно поэтому я не могла проснуться.

На белых полотенцах, висящих на кровати, был черный штамп в углу: «ГУ «Республиканский научно-практический центр травматологии и ортопедии».

Ну, учреждение, в котором работал Альмов, могло себе позволить положить подозреваемую в хорошую клинику. И они меня неплохо заштопали, о чем говорила новая чистая повязка на левом плече, еще пара заклеенных ссадин и какая-то мазь с едким запахом на синяках и царапинах. На меня одели больничную одежду, на что я не жаловалась, — она была гораздо теплее той, в которой меня привезли. Также на удивление тепло грели батареи.

Я продолжила осмотр. Небольшой коридорчик вел из бокса на выход, из него слышались негромкие голоса. Справа была дверь, ведущая в уборную. И тут я услышала тот самый грохот посуды, который помог мне вырваться из кошмара. А еще над дверью висело нечто, очень сильно напоминающее камеру наблюдения.

Я ехидно улыбнулась в объектив, прекрасно понимая, что детектив не отстанет от меня ни по какой из уважительных причин. Как в русском мотиваторе: умри, но сделай. Вот и меня он будет подлатывать и штопать, пока я не предоставлю то, в чем он нуждается. Видимо, и в Вену мы полетим вместе.

Я застонала и упала на подушку, отвернувшись к стене. Но даже это не мешало мне заметить, что входная дверь открылась, и в бокс зашел Альмов.

— Привет, — дружелюбно сказал он. — С возвращением.

Я закрыла глаза и не реагировала.

— Заканчивай дуться. Я пришел с официальными извинениями.

Я молчала.

— Я хочу предложить тебе отличную реабилитацию, с которой не сравнится ни один высококвалифицированный реабилитационный центр. У меня два билета на самолет…

Дальше я не слушала, натянув подушку на уши. Именно этого и следовало ожидать.

— …мечта любой девушки, — донеслось до меня, и повисла пауза.

— Я не любая девушка, — безразлично ответила я.

На этот раз не ответил детектив. Я чувствовала на себе его пристальный взгляд. Прекрасно понимая, что он умеет работать с тишиной, я старалась не заговорить первой. Но я уже ответила на его предложение. А если бы мне действительно хотелось выдержать паузу, мне стоило молчать и тогда. Этот раунд я проиграла.

Почему-то вспомнилась кошка, которая живет у родителей. Она была невероятно сообразительной и все понимала, если хотела это делать, естественно. Я любила играть с ней в прятки, которые мы мешали с кичем. Судя по тому, как она себя вела, ей это тоже безумно нравилось. Мы по очереди прятались и искали друг друга. Обязательным условием было прикоснуться, «засветить» игрока в момент раскрытия его местонахождения. Рита быстро усвоила правила. И вот однажды, когда была моя очередь прятаться, она не пришла меня искать. Я ждала ее несколько минут и подумав, что игра окончена, вышла из комнаты. Тут она меня и поймала. Радостно прыгнув на ноги, она драпанула на кухню.

— Кич! — засмеялась я тогда.

Я и забыла о том, что играю с кошкой. А она подкараулила меня, как мышку в норке.

Вот так происходило и теперь. Меня брали измором.

— Ты очень удачно меняешь обращение ко мне, — не поворачиваясь, сказала я. — Учитывая то, что мы снова на «ты», начинается неформальная обстановка, и ты не примешь отказа.