Алексей Наст - Порабощённые солнцем

– Я тогда всё рассказал.

– Ладно, – Петрин выключил диктофон. – Иди. Позови Усидского.

Виктор кивнул, немного торопливо поднялся со стула, стремительно вышел из кабинета в коридор, словно опаздывая куда-то, но здесь остановился. Чёртовы допросы! Вроде, ничего плохого не происходит, а очень неприятные ощущения… Пошёл медленно по тёмному коридору к выходу с открытыми дверями, откуда давило уличным зноем… « А руки мои в кандалах!»…

Отправив Усидского, он занял своё прежнее место, и задумался.

– Что там? – наклонился к нему его приятель Володя Левин.

– Всё по старому, – выдавил Виктор, и уткнулся лицом в сложенные на коленях руки… Можно было пошутить, мол, принуждают взять вину на себя за все преступления, скопившиеся в данном районном отделе, но жара не способствовала общению. И, вообще, просто хотелось домой. Как он не подсуетился со справкой! Можно было что-нибудь придумать – внезапную простуду там… Придумал: десять дней отработаю, и родители приедут и заберут. А ты эти десять дней ещё проживи! Декада – тот ещё срок!

Володя стал раскачиваться – он нервничал.

У всех студентов психика была на грани срыва от негодования и возмущения. Привезли, словно рабочую скотину: «Арбайтен!». Сука этот директор колледжа, а его младший брат-фермер, ещё большая сука – жадная мразь! Луковый король! Чиполлино чертов! Чтоб ты плакал всегда от лука своего! Урод!

Виктор, глядя в землю, вдруг ощутил дрожь в спине… Он в тот вечер явственно видел ствол винтовки, направленный ему в лицо!…

Усидский, вопреки своей фамилии, был страшно неусидчивым, но в этот раз он боялся шелохнуться, и стыдливо чувствовал, что подмышками у него стекают выступающие капли пота.

– Так почему в ту ночь вы решили выйти драться? – спросил Петрин.

– Они обнаглели. Драка могла произойти и раньше, просто нас сдерживала Калина Михайловна. А в тот вечер не смогла. Да что вы, не знаете – это везде так. Во всяком случае, в нашем регионе – днём студенты работают, а ночью дерутся.

– Кто убил Васильева?

– Местные. Они кашу заварили.

– Усидский, вы все поёте одну песню, – вздохнул Петрин. – Вы говорите, что местные во всём виноватее, а местные вас во всём винят. Ты считаешь это убийство непреднамеренным?

– Конечно. В той драке, вообще, могло быть много жертв. Драться шли с кусками железных труб, прутами, ножи были.

– Винтовка и два взрывпакета, – добавил Петрин. – Ты, лично, с чем шёл драться?

– Ни с чем.

Петрин усмехнулся. В «признательных показаниях» все выставляли виновными других, а сами были ангелами с крыльями.

Петрин заговорщицки понизил голос и чуть нагнулся вперёд, к Усидскому:

– Ну, а другие?

– Я точно не помню. У местных были жерди, взрывпакеты и винтовка.

– Я знаю. А что было у твоих приятелей?

– У кого что, я точно не помню. Ну, палки были, бутылки. У Костина был железный крюк.

Петрин оживился:

– Как у пирата из «Питера Пена»? И что, он его приладил себе на руку? Капитан Крюк к вашим услугам?!

Усидский усмехнулся.

Петрин построжал:

–А почему ты запомнил, что было именно у Костина?

– Он спит со мной рядом. Он ещё до драки облюбовал его, и хранил у себя под подушкой.

– Заранее приготовился. Так он стремился в драку?

Усидский заёрзал на стуле.

– Никуда он не стремился. Но он не трусил. Всегда был готов, но вперёд не лез.

– А ты?

– Я тоже.

– Кто же лез? – как бы удивился следователь.

– Местные.

– Ладно. Ну, а из-за чего они вам не давали покоя? Из-за девушек?

– Нет. Просто так. Наверное, им здесь скучно живётся. Одичали совсем в своей дыре никому не нужные. А мы студенты из города, значит, плохие. Но и девчонки сыграли не последнюю роль…

– Чем именно?

– Не могу сказать, – пожал плечами Усидский задумчиво. – Не знаю. Как дикари от их вида бесились. Мозг у них выносит. У местных. О-о, девушка!!! Видно, у них здесь с этим добром катастрофическая нехватка.

Петрин улыбнулся, согласился:

– Может быть… Это правда, что у вас были плохие условия отдыха? Ну, не про конфликты с местными ребятами, а, имею ввиду, бытовые условия…

– Отдыха не было вообще. Кормили, чем попало. Работать заставляли, как на каторге! Рабы на плантации!

– То есть, как это заставляли?!

– Была норма. Но её постоянно повышали – жадность и скотство фермера беспредельны! Всё ему денег мало! Люди в поле для него – рабочий скот! Рабы! Не зря негры мотыгами забивали плантаторов в давние времена.

Петрин усмехнулся: