Екатерина Федоришина - Королевский вестник - дар власти

– Лера, что происходит?

Она остановилась на полукруге нижней губы и взглянула из-под накладных ресниц. В густо подведенных глазах отразилось раздражение.

– Влад искал тебя все утро. Трижды спрашивал. Уволена.

Я выдохнула. Нервы были натянуты как струны, в таких условиях что угодно покажется признаком грядущей катастрофы.

С конца коридора раздался девичий щебет. Лера фыркнула, отложила помаду и принялась ожесточенно расчесываться. Я с удивлением оглянулась, у женской уборной толпились и жались к стене. Женщины всей офисной стаей наскоро приводили себя в порядок, то и дело посмеиваясь.

– Да что здесь творится? Я не ошиблась офисом?

Лера проследила за моим взглядом, вздохнула и философски изрекла:

– Спроси шефа. Он действительно заждался.

Она гадко ухмыльнулась, значит, предчувствие меня не обмануло, и намечались неприятности. Неужели UKRV успели пожаловаться с самого утра? Осторожно, под стеной, я пробралась к переговорным, а по пути заметила знакомую банду. Мири схватила меня за руку и втолкнула на кухню.

– Снова ты опаздываешь к началу шоу, – заметила она. – И трубку не берешь. Что ты вчера устроила? Бьюсь об заклад, это грандиозная история.

Я почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Если форменный скандал выйдет за пределы этого здания, моей профессиональной репутации – конец. Осталось допить утренний кофе, забрать нехитрый скарб и отправиться на крайний север, организовать «Вестник Заполярья» или «Полюс Daily». Я обреченно взглянула на коллег. Странно, эта банда не проявляла сочувствия. На лицах блуждал смех, сдерживаемый с великим трудом.

– Вам не стыдно? – возмутилась я и отобрала у Мири чашку. – Хотя бы вид сделайте, что вам жаль.

– Чего жаль? – не поняла коллега.

– Вам должно быть жаль меня.

– А за что тебя жалеть? Если на утро после интервью в редакцию приходит делегация, думаю, это успех.

– О какой делегации речь? Неужели пришел кто-то из UKRV?

Я чуть чашку не выронила от такой новости. Так вот, отчего девицы ринулись приводить себя в порядок. Видимо, пожаловал кто-то примечательный, с неплохой должностью и строгим костюмом.

– Видела, как девчонки разошлись? – Мири расхохоталась. – Для них это небывалый стресс.

– А мы с парнями одобряем, – Серега, традиционно помятый и плохо выбритый, ухмылялся во весь рот. – Они по коридорам юбки поправляют, красоту наводят. Если бы Влад не кричал насчет твоего отсутствия, это можно было назвать настоящим раем. Сходи-ка ты к нему сама, разберись. Судя по крикам шефа, только тебя там и ждут.

– Нет, ребята, не пойду, – вздохнула я слишком уж тяжело. – После вчерашнего – ни ногой, пусть увольняют. Моя душа не выдержит повторного издевательства.

Мири удивилась:

– Что могло случиться во время стандартного интервью? Неужели кто-то тебя обидел?

Хотелось объяснить, что и на Соню бывает проруха в виде корпоративного хамства, но я промолчала. Настроение снова ухнуло в бездну, самое время бежать из редакции на полной скорости.

– Да, организовать «Вестник Заполярья» – чудесная идея, – бросила я, поднимаясь. – Хоть где-то будет от меня толк.

Не успел Серега съязвить на тему полярного проекта, кухонная дверь распахнулась за спиной. Сначала я увидела вытянутые лица коллег, только потом почувствовала, как по рукам пробежал знакомый холодок. Не может быть, чтобы в редакцию явился этот человек собственной персоной!

– Сбежать вы всегда успеете, – заметил печально знакомый голос, тихий и прохладный как зимнее утро. – Но не спешите, у меня есть для вас интересное предложение.

Я резко развернулась и уставилась на гостя. Выражение смуглого лица не изменилось, дымчато-голубые глаза все так же глядели остро и чуждо. Вчерашний костюм, о строгость которого можно было порезаться, сменился потертыми джинсами и рубашкой свободного кроя. Темные кудри беспорядочно растрепались вокруг смуглого лица. На мгновение я подумала, что надо смутиться, но продолжала с интересом рассматривать гостя. Мне никак не удавалось понять, что в нем кажется таким опасным, что заставляет бояться до дрожи в пальцах. Будто исходил от него дух власти, давящий и жуткий, на который у человека случаются две древние реакции – бить или бежать.

Сам Адриан стойко выдержал мой взгляд, не повел и бровью. Уголки его губ дрогнули, когда я покосилась на ребят и чуть не выругалась. Серега потерял всякую разумную мысль, только смотрел в пустоту, как завороженный. Мири выглядела чуть лучше, но и на ее лице отразилась целая гамма противоречивых чувств, не в последнюю очередь – крайнее удивление.