Екатерина Федоришина - Королевский вестник - дар власти

– За внешний вид прошу прощения, – улыбнулась я, перехватив этот взгляд. – С утра не планировала высокие визиты. Итак, расскажите, пожалуйста…

Однако и в этот раз договорить мне не дали, перебив знакомым окликом:

– Хель.

Дверь распахнулась, раздался подчеркнутый грохот, блондинка была раздражена, но сдерживалась. Она выразительно стукнула подносом о кофейный столик. Я вцепилась в чашку мертвой хваткой, а собеседник вдруг откинулся на спинку кресла и даже, бьюсь об заклад, тихонько рассмеялся.

– Никогда бы не поставил на принцип случайных встреч. Но она нашлась. Удивительно, столько времени искали, а она явилась сама! Интересно, Доротея сама поняла, кого прислала? Наконец-то Хоффер перестанет бегать за тенью. Интересно, зачем она вообще ему понадобилась, – странный человек будто говорил сам с собой, ни слова не поймешь.

Я застыла, поднеся чашку к губам. Что же творится в этом сумасшедшем доме?

– Простите, что вы имеете в виду?

Вместо ответа акционер Адриан вдруг заявил резким тоном:

– Выйди!

От звука его голоса блондинку Хель отнесло к входной двери, а я подскочила на месте, переполненная возмущением.

– Совсем с ума сошли? Что вы себе позволяете?

– Прекрасно! – ответил он и улыбнулся. – Я не ошибся, нашлась. Знать бы, что Эли задумал. Хель, передай Хофферу, что отныне он мне должен. И пусть отзовет Доротею, мы завершаем поиски.

Блондинка хотела что-то сказать, но передумала и гордо удалилась прочь, грохнув дверью. Со стороны приемной донесся шум, будто стадо служащих разбрелось по углам.

– Давно пишете? – акционер снова развалился в кресле, как ни в чем не бывало.

– В редакции я работаю пару лет, с тех пор, как приехала в город.

Он кивнул, но не ответил.

– Не сомневайтесь, я знаю свое дело. Давайте вернемся к интервью, если вы готовы беседовать конструктивно.

– Уверен, что вы хороший специалист. Но интервью не будет. Я услышал все, что хотел. Готовый текст вам пришлют уже к вечеру. А сейчас прошу меня простить…

Он попросту кивнул на дверь, выставляя журналиста вон. Я так удивилась, что забыла оскорбиться. Сердце бешено колотилось в горле. Окружающая тишина показалась изощренной пыткой. Захотелось броситься бегом из этого места и забыть обо всем как о страшном сне. Но я подавила порыв, молча встала, стараясь сохранить остатки достоинства, медленно сделала последний глоток кофе, кивнула и степенно вышла.

Дверь закрылась за спиной. В приемной было пусто. Даже блондинка Хель куда-то пропала. Случайный служащий проводил меня к выходу, поглядывая в недоумении. Из офисного здания я вырвалась в осенний день, сырой и терпкий. Редкие капли стучали по витринам, угрюмые люди брели по делам. В этот раз Влад все-таки уволит меня к чертям. Забыть, эту беседу надо срочно забыть! С таким настроением я пришла домой и, раздевшись на ходу, отправилась спать, хоть за окном светился полдень.

– Где тебя носит? Сонька, ты слышишь? – я поморщилась. – Сейчас же в редакцию! Немедленно!

Будильник по имени Влад работал по регламенту. Ему удалось растормошить меня и вытащить из постели. Потянувшись за халатом, я застыла, внезапно припомнив жуткое интервью. Срочно захотелось провалиться сквозь землю, проспать пару лет, пока все не устроится, забудется само собой.

Одно хорошо – Влад не сыпал увольнениями по телефону, ведь с некоторыми и такое случалось. Значит, есть еще шанс оправдаться. Я взглянула на телефон, почтовое приложение мигало письмом из UKRV. Сердце колотилось, пока открывала послание, в котором обнаружилась благодарность отдела внешних связей и готовый текст беседы. Что ж, этим можно неплохо откупиться.

В офис я вошла расслабленной походкой. Но в редакции снова творилось непонятное. Одного взгляда на секретаря хватило, чтобы душа замерла в предчувствии катастрофы. Вчерашняя студентка Лера, исполненная достоинства коронованной особы, по праву считалась цепным секретарем. Признавала она лишь одного хозяина – Влада, остальным доставалось то укусом, то испугом. Специалистом Лера была ответственным, а человеком – хуже не придумаешь. Каждое утро меня кусали раз-другой, для острастки. Всякое появление сопровождалось презрительной ухмылкой и комментарием: «Уволена!».

Эта добрая традиция, кажется, сплотила нас в тесный, дружный коллектив. Сегодня она дала трещину впервые на моей памяти. Лера была занята – с предельной сосредоточенностью она пыталась накрасить губы ярко алой помадой. Я нервно поправила копну растрепанных волос и откашлялась. Реакции не последовало.