Илдус Казанский - Золотая карта

В былые годы молодой Иван Татаринцев в составе геолого-разведывательной экспедиции в качестве помощника геолога отправился в верховья Индигирки в поисках золотоносных районов. В состав экспедиции, кроме него, входило еще три человека – два геолога и еще один помощник. Основная работа помощников заключалась в том, чтобы таскать за геологами рюкзаки, которые те заполняли по ходу маршрута образцами горных пород, от чего ноша становилась не легче, а тяжелей. Но ради золота Татаринцев был готов на все тяжести жизни, мог перенести любые испытания, только бы заиметь желаемый лакомый кусочек.

Геологи были со стажем, хорошо разбирались в породах и шли по маршруту быстро. Подгоняло еще очень ограниченное время – количество дней, отпущенных для Крайнего Севера. В сентябре работа уже закруглялась из-за наступающих холодов, а результат для начальства всегда должен быть положительным.

На исходе первого месяца обнаружились залежи золотоносных пород, и Иван Татаринцев, как и геологи, тайно сделал отметку в своей самодельной карте, которую он вел в течение всего полевого сезона.

– Смотри, Иван, вот здесь скоро откроется еще один прииск, – говорил ему старший геолог Саня Стрельцов при обнаружении очередного месторождения золота, обещающего большие перспективы. – И может, назовут его твоим именем, все-таки первооткрывателем будешь и ты.

«Да, – думал Иван про себя, – пригоните технику, поставите драги и будете мыть золото для казны да отправлять вертолетами на комбинаты. А золотарям, которые будут пахать здесь до «посинения» по четырнадцать часов в сутки без выходных и праздников в течение восьми месяцев, при хорошем урожае выдадите какой-никакой куш, а если при таком же темпе работы не будет «урожая», то скажете: извините, ребята, в другой сезон постараемся сесть на более выгодный участок».

Что делать, карточная игра.

Играл он уже в такую игру в одной артели Сусуманского района. Хотел заработать солидный куш, да проиграл, потому с обиды и спрятал найденный небольшой самородок на черный день. Только вот сплавить по сходной цене самородок не удалось. Взяли тогда скупщика золота, орудовавшего в Усть-Нере, и самородок Татаринцева вместе с ним. По составу самородка определили, с какого он прииска, и вычислили его хозяина. Может, этот барыга-скупщик сам и сдал Ивана, теперь так и осталось это загадкой. И загремел Иван Татаринцев по статье 167 «За нарушение правил разработки недр и сдачи государству золота» на два года, где, отбывая наказание, обрел кличку «Татарин».

В конце августа ночи стали холоднее, и геологи начали подумывать о возвращении на базу. Количество обнаруженных залежей было вполне достаточным, и можно было смело отрапортовать начальству об успехе экспедиции.

Замысел Татаринцева о перехвате и уничтожении геологической карты золотоносных залежей с начала экспедиции был туманным. Но сейчас, когда результат превзошел все ожидания, тянуть было ни к чему. Геологическая карта, куда заносились перспективные площади, всегда находилась при Саньке Стрельцове, в его полевой сумке, и незаметно уничтожить ее вряд ли получилось бы. Нужно было немедленно спланировать трагический случай.

Стрельцов с Татаринцевым на протяжении всего сезона ходили вдвоем, и карабин, выдаваемый геологам на время экспедиции, Стрельцов всегда держал при себе. У Татаринцева, кроме обычного охотничьего ружья, одолженного у знакомого охотника перед экспедицией, на всякий случай, в поясе торчал еще нож ручного изготовления.

В то утро, позавтракав приготовленным неофициальным поваром экспедиции Толей Разуваевым, они отправились вверх по Индигирке. Река Индигирка холодная, с быстрыми накатами, чуть ли не соединяла два моря: Восточно-Сибирское, куда она стекала, и Охотское, в преддверье которого начиналась. Вода в ней была всегда чистая, прозрачная. Вокруг образовались крутые склоны с низкорослыми деревьями – отличное место художникам и поэтам исчерпать вдохновение, когда творчество заходит в тупик.

Вот по этим сказочным местам шли сейчас Стрельцов и Татаринцев. Первый – с мыслями найти новые месторождения, второй – с мыслью устранить геолога.

К обеду от лагеря отошли километров на десять и решили передохнуть.

– Вань, приготовь паек, будем обедать, – сказал Стрельцов, сбрасывая рюкзак, – а я пока осмотрюсь, что тут у нас имеется, – и полез по склону наверх.

Стрельцов был мужик здоровый, сильный, на авось рассчитывать не приходилось, и Татаринцев, на ходу зарядив ружье, выстрелил ему в спину. Саня, словно раненый зверь, медленно опустился на одно колено, хотел развернуться, но прогремел второй выстрел, отбросивший его вперед, опрокинув лицом вниз. Близко к Стрельцову Татаринцев не стал подходить, тот все еще не выпускал из рук карабин и пытался встать, а, перезарядив ружье, выстрелил в голову. Стрельцов вытянулся и затих. Медленно подойдя к трупу, Татаринцев снял с него полевую сумку, убедился, что карта там, и со всей силой швырнул бесчувственное тело в воды холодной Индигирки. Течение подхватило труп и скрыло в своих накатах. Татаринцев развернул карту, положил на мох, потом вытащил свою карту, сравнил их, сделал несколько пометок, после чего, достав из кармана спички, разжег небольшой костер и вместе с сумкой бросил геологическую карту в огонь, а обнаруженные следы крови уничтожил. Карабин Стрельцова он не стал выбрасывать, а забрал с собой и на обратном пути закопал под одиноко стоящей елью, сделав на дереве зарубку и нанеся пометку в своей карте. Предстояло еще немало работы. Надо было надежно спрятать карту, доказать оставшимся в лагере, что Стрельцов на самом деле сорвался со склона, сохраняя при этом спокойствие, трезвый ум. Когда Татаринцев добрался обратно, уже стемнело. Толя Разуваев и второй геолог Дима Арсанов разожгли костер и готовили ужин.