John Hall - Последняя возможность увидеть солнце

—

Мои ладони в кровавых мозолях. Под ногтями грязь. Мне за сорок. Я на самом дне. Занял свое место, если так можно сказать.

Я – последний элемент загадки под названием «Жизнь». Я – всего лишь кусок дерьма, который брошен кем-то владеющим большими полномочиями на вентилятор. Я – пыль.

Я жил неправильной, неправедной, нехорошей жизнью, за которую мне не стыдно. Я был там, где должен был быть, и не стану сожалеть ни за единый момент, ни за единый взгляд, ни за единую капельку пота или крови, что была потеряна мной или из-за меня. Я – отброс.

У меня нет никого, кто мог бы стать мне близким, но были те, кто пытались стать таковыми. За душой, за спиной нет совершенно ничего такого, к чему стремглав, ломая ноги, переступая через головы, истаптывая тела под ногами, мчится большинство. Нет ничего такого, к чему стремятся плывущие против, отстаивающие противоположные суждения, отчужденные и отвергнутые обществом. Я – ничто.

Единственное, что я делаю, – копаю. Гнию на лопате в любую погоду, в любое время года. Кидаю землю, глину, камни, которые встречаются вместе с корнями, какими-то кустами, если брать с самой верхушки, с поверхности. Я рою лопатой нечто огромное под ногами, что даровало всем и всему существование, и одновременно с этим все глубже закапываюсь внутрь самого себя. Себя, полного недоразумений, мыслей, грязи, накопленного опыта, прочитанных книг, пройденных километров, просмотренных снов, услышанных сплетен, прочувствованных чувств. Я – сочетание, компиляция, избранное из всего того, что мне противно, но до соплей мило. Я – все то, за что мне стыдно, и все то, за что я испытываю гордость, но ни единой капли не жалею и не раскаиваюсь. Я – письмо этому миру о том, как «не надо»… А о том, как «надо», мир и сам знает. Я – миг угасающего существа всего сущего.

Мое окружение – кресты. В моей атмосфере только мрамор, лишь часы, наполненные тишиной. Я живу в маленьком стремном здании, паршивой постройке в двух шагах от рабочего места. От места, смысл которого туманен и непонятен мне по огромному количеству причин.

У меня есть только одно реальное развлечение, от которого я получаю удовольствие. Я пишу письма самому себе, но не будущему, а прошлому. Я пишу себе письма, в которых говорю о том, что случится дальше. Я – подтверждение своего пути.

Иногда для разнообразия я ругаю сам себя. Делаю это грубо, жестко, с оттяжкой, с чувством, с толком, с расстановкой. Я пишу себе письма о том, как я себя ненавижу, нынешнего. Иногда напиваюсь и хожу среди мрачных лиц и читаю им свои признания, зачитываю свои мысли, оглашаю список того, из чего состою, из того, что составляет меня нынешнего, того, которого я ненавижу. Я – обличие ненависти к самому себе.

Рядом с моей койкой есть небольшая тумбочка, на которой рождаются строки, рассказывающие обо мне больше, чем мог бы рассказать я, если бы начал говорить. Будто бы что-то потустороннее, иное вселяется в руку, которая берет перо и, ощущая его продолжением тела, исписывает бумагу с обеих сторон словами и выражениями, которые характеризуют меня. Там же, на тумбочке, лежат две книги: словарь и Библия. На вторую я ставлю кружку чая и никогда не открываю, а первая, наоборот, вечно открыта на странице, содержащей слово «сочувствие», что расположилось где-то между «сифилисом » и «сукой». Я – несуществующий человек.

Обо мне знает только заведующий местом, который сам зачастую забывает о моем существовании и вспоминает только в те моменты, когда я появляюсь позади него. Он боится меня. Он хотел бы избавиться от меня, как от кошмара, но не может. Я – тень, преследующая того, кто совершил преступление по случайности. Я – неприятная мысль.

Начало.

Это моя история. Здесь я укажу только начало и конец. Здесь все будет буквально, четко и неотступно, неотвратимо.

То, что было сказано выше, – мироощущение, которым я пронизан, словно мельчайшими, тончайшими нитями абсолюта, эфира, который поддерживает жизнь в этом маленьком, душном, мерзком мирке.

Я – продукт системы под названием «Государство». Меня таким создали посредством сотен и тысяч людей, скрепленных друг с другом цепочками связей, уводящих сам черт только знает, куда. Я – брак, который эта система выплюнула из себя… Я – выкидыш.

Здесь, в этом месте, я ощущаю единение с собой, с соседями по вселенной, с каждой тварью, как нельзя лучше, сильнее, чем кто бы то ни было. Я ощущаю себя прислужником и Бога, и Смерти, и даже Жизни. У этих трех институтов я хожу в подчинении и выполняю все, чтобы они могли развиваться. Я воспринимаю эти понятия не как каких-то конкретных персонажей, а как заведения, наполненные сальными, жирными, скучными и исписанными морщинами и макияжем лицами. Такими, которых крутят по телевидению, такими, которых печатают в газетах, такими, о которых говорят, которых обсуждают, которым поклоняются и ненавидят всем сердцем. Я – клерк.