John Hall - Последняя возможность увидеть солнце

Внутри меня, внутри моего сознания, в моей голове живут голоса, которые говорят со мной, которые также имеют лица и тела, которые очень просто спутать с реальными людьми… Иногда мне кажется, что они тоже реальны… Иногда я ловлю себя на том, что они даже более реальны, чем окружающие… Иногда я ощущаю, что я один из голосов в чьей-то голове, и я звучу серенадой ереси, бреда и чепухи. Я – ошибки, неврозы и комплексы нашего времени.

В этом блокноте я делаю пометки, которые наполнены мной, которые мной пропитаны, которые и есть я. Здесь записано все то, что составляет меня, но нет ни единого конкретного слова о том, кем я был раньше, или о том, кем я буду впредь. Даже не указано конкретного времени просто потому, что все это просто есть. Все это не привязано ни к каким координатам, ни к отсчетам, ни к чему! Это все просто есть здесь, в этом блокноте, который впитывает, впитал, впитает всего меня по частям. Я – хаотичный набор мыслей, перечисленных событий, сказанных слов. Я – нигде и никогда… Здесь.

——

Очередное паршивое утро. Дождь за окном. Запах сырой земли и разложений пробивается сквозь закрытые глаза. Я жду, выжидаю момент, который мне больше всего нравится. Момент, когда пора, миг, когда все наконец-таки сдвинется с мертвой точки. Секунду, когда я буду вести себя так, как положено. Я жду звонка будильника. Так происходит каждую ночь. Это часть меня. Я – поломанный механизм.

Вот он – мерзкий звон, от которого я тащусь, как кот от валерьяны. Маленький неутомимый механизм лупит молоточками по металлической крышке. Будто бы он в ярости, словно хочет на смерть забить обидчика. Каждое утро я наблюдаю это небольшое шоу ненависти. Каждое утро я его дожидаюсь. Каждое утро, каждую ночь я просто лежу с закрытыми глазами и жду. Иногда сплю, иногда нет, иногда нахожусь где-то между, но одно остается неизменным: я жду звонка будильника в старых часах, которые принес мне священник.

Остановив звон, я иду в туалет на улицу.

«Холодно», – доносится внутри меня.

Я иду в туалет, который находится метрах в ста от моего маленького пристанища. Меня осыпает дождь. Ноги скользят по грязи и глине. Благодаря дождю здесь воняет аммиаком, здесь воняет человеком, нечистотами. Здесь запах человечества приобретает свое реальное обличие.

Потом я плетусь обратно, также под дождем. После захожу в свою тусклую и грязную обитель, в свой холодный склеп. Здесь есть только таз с водой, чтобы умыться. Еще вчера я набрал его и принес сюда, с храма к которому я принадлежу. Я – вещь.

Я каждый день повторяю стандартный для себя набор действий. Поэтому после умывания натягиваю на себя старые спортивные штаны, которые упали мне в руки все с того же священника, его толстовку и старые высокие резиновые сапоги.

«Осень скоро закончится», – думаю я и иду с лопатой, закинутой на плечо. Я иду на планерку. Там наш святой отец скажет нормативы на сегодня. Там он огласит нам цены и заказчиков. Так этот любящий цацки урод расскажет нам о том, где он и как будет тратить деньги.

«Будь ты проклят, – думаю я. – Будь ты благословлен, думаю я, вспоминая о том, кому принадлежат вещи».

Смотрю на строй, во главе которого стою, и понимаю, что не смена сменилась, а просто те, кто был вчера, не пришли. Возможно, они больше никогда не придут. А я останусь тут в любом случае. Я – прикованный к кладбищу живой… Будто труп, прикованный к батарее наручниками.

– Вы, – начинает священник, – принесете мне сегодня…

Но продолжает, но я уже не там, уже далеко от планерки могильщиков. Я всего лишь под злым и холодным дождем ноября. Он лупит со всех сторон и будто бы въедается в кожу.

«Новичкам не повезло, – думаю я. – Завтра будут другие».

Я смотрю на строй. Все они – ошибки общества, все они – неудачники, все они – просранные надежды родителей, все они – пока что живы. Они еще да, я уже нет… Еще нет… Пока что да.

Ни мертв, ни жив, еще не жив, уже не мертв. Где-то в состоянии анабиоза, летаргического сна. Затяжного тумана после передозировки. Я здесь, перед жирным священником, который держит зонт, скрывающий лоснящееся сало от дождя. Также он укрывает огромный золотой крест на золотой цепи в три пальца взрослого человека. Шея выдерживает вес божественной благодати благодаря жиру.

Я здесь, в строю нелепостей, преступлений, отчаяния, наркомании и алкоголизма. Я стою в строю и смотрю на того, кто даровал мне холодный кров с обсосанными одеялами и шмотки, которые воняют грешником. Я смотрю на этого человека и вижу, как обилие подбородков содрогается в бесконечном танце, пока он произносит свою речь с довольным видом. Он предвкушает прибыльность сегодняшнего дня. Он запускает систему по полной. Он использует погоду. Он – демон для всех, ангел для меня. Жирный, обрюзглый, сальный, жадный и мерзкий человек, за которым наблюдает бог.