Николай Шахмагонов - Месть рогоносца

– Там разные были причине, – проговорил я. – Да и сокращения пошли. Придумали же демократы… Мол, теперь в армии следственные органы не нужны. Теперь свобода. Дисциплинарные батальоны расформировали. Все, мол, теперь пушистые без советской то власти. Свободу, свободу дать надо. Вон один певец так от свободы ошалел, что орёт со всех подмостков, как он свежий ветер давно хотел. Зоофил.

– Ладно. Не будем ворошить твои дела. Помню, сам говорил, что по горячности твоей конфликт вышел. Так ведь и Хрусталёв мужик-то горячий и резкий.

– Не заметил, – удивился я.

– Это он сейчас каким-то пришибленным выглядит. Перед тобой так себя вёл. Очень хочет, чтоб ты помог, вот и прикинулся тихоней. Впрочем, действительно в последнее время какой-то надломленный. Но прежде был крутым начальником. Спуску разгильдяям и бездельникам на службе не давал.

Я пожал плечами, а приятель мой неожиданно попросил:

– Слушай, может всё-таки попробуешь помочь? Ведь отличная была семья до самого недавнего времени, – снова сказал он: – И детишки славные. На глазах же у меня растут.

– Завтра решу, – пообещал я и спросил: – Кстати, ты о школе упомянул. Из одноклассников наших видишь кого?

– Многие разбрелись. Ты ж после восьмого класса в суворовское подался, а другие – кто в ремеслуху, кто в техникум. Немногие остались из тех, с кем ты учился. Иль гульнуть решил? Они ж теперь для нас с тобой вешалки старые. Ба… Совсем забыл. Наташка то твоя здесь. Вернулась недавно из дальних странствий.

– Что ж ты сразу не сказал?! Что ж и она старая вешалка? – с некоторой обидой поинтересовался я, покосившись на Алексея. – Вот уж во сто никак не поверю.

– Она нет… Ещё краше стала.

– Кто муж то у неё? – спросил я.

– Развелась она с ним, кажется. Так во всяком случае слышал. Так, что какая теперь разница, кем он был.

– Развелась? Неужели? Ты её видел? Расспрашивал? Что случилось? Почему развелась? – забросал я вопросами.

– Ну как такое спрашивать можно? – развёл руками Алексей. – Неловко. Да и виделись мы мельком. Сказала, что не захотела в хохляндии оставаться, когда всё в тартарары полетело, вот и вернулась. А муж вроде как прижился там при новой власти. Живёт теперь она в своём старом домике, тебе известном. Раньше чисто дачное место, ну, когда мы в школе учились, а теперь почти окраина. Родители здесь осели, даже вроде как квартиру где-то в центре получили. А она дачу предпочитает.

– Боже мой! – воскликнул я. – Надо же… Давно вернулась то? Почему же ты не сообщил?

– Ты, почитай, года три здесь не показывался – все по санаториям мотался. Вот в эти годы – точно не помню, когда – и вернулась. А встретил её не так давно. О тебе спрашивала, о школе вспоминали.

– А что обо мне спрашивала?

– Ну что можно спрашивать-то при короткой встрече? Так, самое общее. Как, мол, поживаешь?

Но я слушал и не слушал, повторяя:

– Развелась, надо же, развелась. А я-то и не знал. Скажи, как её найти, как повидать?

– Как найти? Ты меня удивляешь. Или адрес забыл? – удивился приятель, – Говорю ж, в том, в дедовском домике поселилась, как вернулась. Там и живёт.

– Ах, да, конечно. Адрес. Да я без адреса дом этот найду с закрытыми глазами. А удобно в гости заглянуть? – с волнением спросил я: – Как думаешь, удобно?

– Отчего же старому приятелю и не заглянуть?

– У неё кто-нибудь есть, не знаешь? – поинтересовался я с замиранием сердца и дрожью в голосе.

– Ха-ха, а говоришь ревность – пустяки, – заметил Алексей. – Вон как разволновался! Есть ли кто у неё? – переспросил он. – У всех кто-то есть. Хотя бывает, что и нет, – загадочно проговорил он, возможно, чтоб немного меня подзадорить.

Он ведь совсем не одобрял мой очень давний мой поступок в отношении Наташи. Даже осуждал меня.

– Говори же! – вскричал я в волнении. – Не томи, – и прибавил недоверчиво: – Может ты сам к ней…

– Да-а, нужно ж такое придумать! – перебил он. – Умнее не найти. Повторяю, один раз её видел. А у меня этакого добра всякого вполне хватает, чтоб за школьными подругами гоняться. Школа позади и всё, что там было, для меня святое, – и вдруг прибавил: – А ты проследи, используй свою специальность, так сказать, в личных целях.

– С ума сошёл, – отмахнулся я.

– С тебя пример беру, – усмехнулся приятель и как бы успокоил: – Ну шучу. шучу. Скажу одно, ревность не порок. Похлеще, чем Хрусталёв, разбушевался. Гляжу, и мне бы не поздоровилось, если что, – и он рассмеялся.

– Брось, – отмахнулся я. – Мне то, что за дело. Действительно, сам же виноват, что так всё вышло у нас с ней.