Ричард Пратер - Шеллшок

Самый последний автомобиль в моем списке ворованных тачек стоял внизу – на стоянке возле «Медигеник Госпитал» я нашел не новый «ниссан-сентра» с ключами в замке зажигания, – и теперь на мне была рубашка. Только рубашка, без куртки или пиджака. Но в правом боковом кармане брюк у меня лежал автоматический кольт 45-го калибра, который я раньше оставил в шкафу на полке. Два толстых патрона в обойме, один в патроннике. Вот и все: только три штуки. Я обойдусь.

Я сидел, стараясь не двигаться, как можно больше расслабиться и копался в своей памяти и в мыслях. Уортингтон. Бентли X. Уортингтон. Телефонный номер его офиса вспомнить я не смог. Нашел его в записной книжке и набрал.

Я помнил о документе, приготовленном Уортингтоном. Для Клода Романеля. Выходит, память не потеряна окончательно, просто она была, как и многие другие вещи, чем-то разорванным и никак не желающим складываться в одно целое.

Но я помнил, что Чимаррону надо соединить вместе Романеля и Спри, чтобы выиграть партию. А также Уортингтона: с ними должен быть Уортингтон. Ну что же, теперь Чимаррон держит в руках Романеля и его дочь. Я не задержался на этой мысли, стараясь оставаться в полурасслабленном, несобранном состоянии.

На другом конце взяли трубку и ответили:

– Контора «Уортингтон, Кеймен, Фишер, By и Хью». Чем могу помочь?

– Говорит Шелл. Я могу поговорить с...

Черт. Я не мог вспомнить ее имя. Имя женщины, которая уже помогла мне один раз.

– Просто Шелл? – спросил тот же голос.

– Я Шелл...

На этом все застопорилось. Маленькое короткое замыкание. Это был один из самых глупых и головоломных моментов в моей жизни. И самых ужасных. Может быть, вполне естественно позабыть имя секретарши, с которой когда-то перекинулся несколькими словами, однако...

– Это мистер Скотт? – спросила женщина.

– Да, да. Шелл Скотт. Это я. А...

– Я очень рада, что вы позвонили. Это Люсиль. Люсиль Уитерс. Вы меня помните?

– Ну конечно. Отлично. – Значит, Люсиль, а как дальше? – Мне надо поговорить с Бентли. Это очень важно.

– Я уже сказала ему, что вы звонили, мистер Скотт, и что я передала вам его сообщение.

Теперь я вспомнил. Меня разыскивают десять тысяч полицейских.

– Его снова нет. Мне очень жаль, но он сегодня не вернется из суда. Правда, он оставил для вас новое сообщение. – И она рассмеялась. – У вас опять проблема: никак не получается встретиться?

Если бы только вы знали мои проблемы, милая леди, подумал я. Но в трубку сказал:

– Какое сообщение?

– Я зачитаю его. Как в прошлый раз.

– Отлично... Прекрасно. Я вас слушаю.

«В пять часов мне позвонил мистер Романель и попросил как можно скорее прийти к нему домой, чтобы засвидетельствовать и удостоверить кое-какие изменения в документе, который я для него составил. Я отношусь к этому неодобрительно, и вы понимаете почему, но я должен уважать желание своего клиента. Рассчитываю быть в доме мистера Романеля приблизительно в половине шестого».

Мне стало плохо. Это означало, что он, должно быть, уже там. Может быть... может, все уже кончено. Я услышал свое «Спасибо» и положил трубку. Потом бегом выскочил на улицу. Не так быстро и легко, как мне бы хотелось, но слава Богу, я бежал.

Я вывернул с Линкольн-авеню у входа в «Кеймбэк Инн», вырвался на Дэйзерт Фаруэйз-Драйв и, проезжая мимо дома Клода Романеля, сбавил скорость. Прошлой ночью, когда я впервые приехал сюда вместе с моей Спри, мы припарковывались на повороте перед домом. А теперь при свете солнца, висевшего над западным горизонтом, но все еще яркого и жаркого, я увидел длинную полоску желтого пластика, на котором жирными буквами было написано: «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. ВХОД ЗАПРЕЩЕН».

Я проехал мимо и свернул на свободное место, где разворачивался прошлой ночью, но теперь припарковался лицом к площадке перед зданием «Парадайз Вэлли Кантри Клаб», а слева от меня находились задний двор Романеля, плавательный бассейн и живописный патио. Если я собираюсь попасть в дом, мне лучше пройти через «патио» к «Аризонской комнате», а не ломиться через парадную дверь. Такая мысль мелькнула у меня. И это, пожалуй, было разумно. Времени на рассуждения не оставалось, тем более на составление тщательных планов. Так что вперед, приятель.

Я вышел из машины, оставив дверцу открытой. Примерно в двадцати метрах от меня, у самого края площадки, какой-то тип, одетый в шорты «бермуды» и пурпурную рубашку, в шапочке для гольфа странной формы с воткнутым в нее сверкающим на солнце пером павлина, прицеливался по мячу клюшкой с железной головкой и смотрел из-под козырька в сторону зеленой лужайки, находившейся в сотне метров от него.