Ричард Пратер - Шеллшок

– Я в этом совершенно уверен, – сказал он обычным тоном и достаточно громко, чтобы слышал Романель, если он мог слышать. И я так и не понял, для кого предназначался этот ответ: для меня или для моего пациента.

Но я сказал так:

– Прекрасно. Я в этом не сомневался. – И пошел к двери.

Доктор Мидленд остановил меня.

– Вы уже уходите? Уходите... куда?

– Угу, ухожу в пески палящей пустыни, на холодные грязные улицы... Ну и что?

Он снял с себя свой коричневый пиджак и протянул мне.

– Вам лучше надеть вот это. Без этого вы будете смотреться как убийца с топором. Или жертва.

Я открыл было рот, чтобы запротестовать, но промолчал: он был совершенно прав. Пятна крови на моих штанах и особенно на футболке бросятся в глаза всякому, кто мне встретится. В сущности одна из причин, почему мне надо было выйти, заключалась в том, чтобы вернуться в Реджистри и купить себе одежду, которая не будет выглядеть рабочим халатом мясника. Кроме того, я хотел снова увидеть Спри. Я очень-очень хотел увидеть мою прелестную Спри.

– Спасибо, доктор, – сказал я. – Это пригодится.

Пригодится, подумал я, но я если надену этот пиджак, он расползется по швам.

– Но если в вас снова начнут стрелять, быстрее стаскивайте его, пока не пошла кровь. Я очень люблю этот костюм.

– Обязательно, – кивнул я. – А если успею написать завещание, я оставлю вам весь свой гардероб.

Он улыбнулся без особого энтузиазма, и я ушел.

Первым делом мне надо было отделаться от машины Энди Фостера. Альда Чимаррон и дюжина его мордоворотов несомненно знают этот красный «субару». Я не мог припарковать его на той стоянке, где обещал Энди, пока на мне были испачканные кровью повязки. Это дело могло подождать, и я, проехав еще полмили, остановился, вышел и, оглянувшись по сторонам, влез в «форд» – новенький синий «таурус».

Никто не завопил «Держи вора!», когда я отъезжал, но предвкушение этого вопля заставило меня поежиться и ощутить легкий озноб. Я начинал чувствовать себя преступником. Ну что ж, в каком-то смысле я был им – все зависит от того, под каким углом на это посмотреть. Я решил заплатить штраф, если удастся, тому парню, чье имя было на водительском удостоверении в бардачке «тауруса», но у меня возникло предчувствие, что он не совсем поймет мою точку зрения на этот предмет – я имею в виду поговорку о том, что иногда цель оправдывает средства. Впрочем, несмотря на многочисленные возражения, так оно и есть.

Я остановился перед Реджистри Ризорт, прошел несколько метров до виллы 333, осторожненько постучал несколько раз, и сразу после этого из-за двери послышалось: «Эй? Это ты? Это ты, м... Билл?»

Должно быть, я волновался за нее больше, чем отдавал себе в этом отчет; и это беспокойство, смешанное с тревогой, было даже сильнее, чем обычное влечение и подавляемое желание заключить в объятия мою Спри, прелестную, сладкоголосую, нежнотелую Спри, потому что меня самого поразила теплая волна облегчения с примесью внезапно вспыхнувшей радости, которая окатила меня, когда я услышал ее голосок, и я так и не сумел разобраться в чувствах, испытанных мною в тот момент. Я просто позволил им просочиться в прежде недоступные трещинки и щелки в моей броне.

– Это я, тот самый старина Билл, который обнял тебя на прощанье сегодня утром, А теперь явился с приветом. – Я сделал паузу и закончил: – Ты меня впустишь?

Послышалось металлическое «клик-клак», дверь распахнулась, и Спри предстала передо мной улыбающаяся, протягивая ко мне обе руки; она стояла неподвижно, но все равно приближалась, потому что я не стоял на месте – я двигался к ней довольно порывисто. Все происходило очень просто, механически и естественно. Я обнял ее за плечи, почувствовал, как ее руки нежно скользнули по моей груди, ее ладони крепко прижались к моей спине, а ее немыслимая, волшебная, ее сногсшибательная мордашка приблизилась к моему лицу. Я склонился к ней, и наши губы соединились – робко, испытующе, как незнакомые люди при первой встрече, которые вначале присматриваются друг к другу, а затем приветливо улыбаются.

Я не знаю, как долго это продолжалось, да и кто может сказать сколько? Несколько секунд, минуту, день? Но ее губы, язык, весь рот, ее потрясающие груди и упругие бедра, ее жаркие чресла и что еще там пылало у нее внутри, все это стало частью меня, моим продолжением, чем-то родным и давным-давно знакомым.

Не отпуская меня из кольца своих рук, она еще теснее прижалась ко мне извивающимся, податливым телом, и одна ее рука нечаянно задела повязку, которую только что наложил доктор Мидленд прямо на свежую рану.