Лоуренс Блок - Прогулка средь могильных камней

— Продажа алкоголя и табака — вполне законное дело.

— А какая разница?

— Некоторая есть. Хотя не могу сказать точно, какая.

— Возможно. Я тоже ее не вижу. Но в том и другом случае это грязный товар. Он убивает людей, или его производные используются, чтобы убивать себя или друг друга. Но однин довод я могу привести себе в оправдание. Я не рекламирую свой товар, не лоббирую его в Конгрессе, у меня нет службы по связи с общественностью, которая талдычит гражданам, что то дерьмо, которым я торгую, им полезно. Тот день, когда люди перестанут покупать наркотики будет днем, когда я сразу же начну покупать и продавать что-то другое. И не стану хныкать по этому поводу и обращаться в правительство с просьбой о федеральных субсидиях.

— Но ты все-таки не леденцами торгуешь, малыш, — вставил слово Питер.

— Нет, конечно, нет. Мой бизнес — грязный, но я никогда и не утверждал обратного. Но я работаю честно, никого не надуваю, никого не убиваю и очень сторожен в выборе партнеров. Именно поэтому я жив и здоров, и на свободе, а не за решеткой.

— А вы когда-нибудь сидели?

— Нет. Меня ни разу не арестовывали. Так что если вас смущает, что придется работать на наркодельца…

— Меня это не смущает.

— Во всяком случае, с официальной точки зрения, я не наркобарон. Не стану утверждать, что в отделе по борьбе с наркотиками или в УБН никто не знает, кто я такой, но досье на меня нет. Насколько мне известно, я никогда официально не был под следствием. В моем доме нет «жучков» и телефон тоже не прослушивается. Если бы это было так, я бы сразу узнал. Впрочем, я вам уже об этом говорил.

— Да.

— Погодите минутку, я вам сейчас кое-что покажу.

Он вышел в другую комнату и вернулся с большой фотографией в серебряной рамке.

— Наша свадебная фотография. Снято два года назад. Почти два. Два года будет в мае.

На фотографии он был во фраке, а она вся в белом. У него на лице сияла широкая улыбка, она же не улыбалась, о чем я, впрочем, кажется уже говорил раньше. Но Франсин вся прямо светилась, и видно было, что она просто таки сияет от счастья.

Я не нашел, что сказать.

— Не знаю, что они с ней сделали. Я не позволяю себе об этом думать. Но они убили ее и надругались над ней, превратили ее в какую-то грязную шутку, и я должен что-то предпринять, потому что если ничего не сделаю, то просто умру. Если бы я мог, все сделал бы сам. Откровенно говоря, мы с Питом попытались, но не знаем, что делать и как делать, с чего начинать. Те вопросы, которые вы задавали, ваш подход к делу, помимо всего почего, четко показали мне, что в данной сфере я полный профан. Поэтому мне нужна ваша помощь, и я заплачу вам столько, сколько придется. Деньги не проблема, у меня их полно и я потрачу столько, сколько понадобится. А если вы откажетесь, я либо найду кого-то другого, либо займусь этим сам, потому что, что еще, черт побери, мне остается делать?

Он наклонился, забрал у меня фотографию и посмотрел на нее.

— Боже мой, какой это был прекрасный день! И все последующие дни. И все это обратилось в дерьмо.

Он поднял на меня взгляд и продолжил.

— Да, я наркоделец, поставщик наркотиков, называйте как угодно и да, я собираюсь убить этих мудаков. Вот так. И что вы теперь скажете? Беретесь за это или нет?

Мой лучший друг, человек, к которому я собирался поехать в Ирландию, профессиональный преступник. Легенда гласит, что однажды ночью он шел по улицам Хеллс Китчен с сумкой, из которой торчала отрубленная им голова одного из его врагов. Не могу поклясться, что так оно и было, но относительно недавно я был рядом с ним в одном подвале в Маспете, когда он отрубил мужику руку одним ударом мясницкого ножа. В ту ночь у меня тоже в руке была пушка, и я ею воспользовался.

Так что, если в чем-то я все еще оставался полицейским, то во многом другом претерпел существенные изменения. Голову я давно уже снял, чего же плакать по волосам?

— Берусь. — Мой ответ прозвучал твердо.

К себе в гостиницу я вернулся чуть позже девяти. Мы довольно долго просидели с Кенаном Кури, заполняя странички моего блокнота именами его друзей, знакомых и членов семьи. Я сходил в гараж и осмотрел тойоту, где и обнаружил магнитофоне кассету с Бетховеном. Если в машине Франсин и имелись еще какие-то следы, я их не нашел.

Другую машину, серый «темпо» в которой доставили ее разрозненные останки, я не имел возможности осмотреть. Похитители поставили ее в неположенном месте и за выходные служба безопасности движения куда-то его отволокла. Можно было попытаться его найти, но для чего? Он практически наверняка был угнан для этой конкретной цели, а перед этим кем-то брошен, судя по его состоянию. Полицейские эксперты-криминалисты может и смогли бы что-нибудь обнаружить в багажнике или внутри машины. Волокна ткани или еще что, что бы могло дать толчок следствию. Но у меня нет возможности произвести такую экспертизу. Я бы попусту потратил кучу времени, бегая по Бруклину в поисках машины, которая не дала бы ничего нового.