Линкольн Чайлд - Злая река

Шеф полиции Перельман проехал мимо островка Бак-Ки, полузатонувшего и совершенно непривлекательного. Он собирался провести последние девяносто минут в своем кабинете, теплом и сухом, пытаясь освоить брейк Дока Уотсона [71] Док Уотсон — американский гитарист, композитор и певец. из записи «Way Downtown» семьдесят второго года. Но его вызвали из дома и отправили под дождь, потому что какой-то свихнувшийся турист решил, что эта погода будет идеальной, чтобы искупаться в Редфиш-пасс. К тому времени, когда спешно собранная спасательная команда обнаружила юнца, вытащила его на берег, откачала соленую воду из его легких и закончила объяснять ему разницу между однозначным и двузначным ай-кью, Перельману уже расхотелось играть на гитаре или делать что-нибудь еще — он мечтал только вернуться домой, обсохнуть и забраться в кровать. Тропические грозы были фактом барьерных островов, с которым следовало смириться, и Перельман привык к ним. Но в последнее время дополнительные часы участия в оперативной группе и связанные с ней бюрократические обязанности вымотали его. А выходка этого маленького придурка переполнила чашу.

Он проехал по мосту Блайнд-пасс на остров Каптива и продолжил движение по Санибел-Каптива-роуд. По пути из дома он слышал какие-то разговоры в полицейской рации: сообщалось о сгоревшей машине, стрельбе и убийстве близ Эстеро-Бей, то есть вне его юрисдикции. К этому времени все необходимые следственные действия были, вероятно, уже проделаны. Однако, пока Перельман возвращался на Каптиву, на полицейской волне все еще шли какие-то переговоры. И вдруг он услышал:

«…Тело на заднем сиденье машины опознано, это Уоллес Лэм из Джексонвилла…»

Лэм. Он вспомнил, что так звали постдока, помощника той крутой ученой дамы-океанографа, с которой работал Пендергаст. А машина, о которой сообщал диспетчер, была «рейнджровер». Господи, ведь именно такую Пендергаст взял в аренду. Почему они, черт возьми, не называют номер? Но на этот вопрос почти немедленно был получен ответ: задняя часть автомобиля обгорела, номер прочесть невозможно, никаких документов в салоне нет.

Перельман прижался к обочине, чтобы в три захода сделать разворот и помчаться на место преступления. Но когда он сдавал назад, до него сквозь дождь донесся безошибочно узнаваемый звук: визжащий рев лодочного двигателя, работающего на оборотах за красной чертой, а следом громкий удар. Пауза, и все повторилось: бешеный рев лодочного двигателя, а потом удар.

Он нажал на тормоза и уставился в темноту. Звук доносился с маленькой общественной пристани за дорогой, где стоял его катер.

Это что еще за новости?

Перельман нажал на газ, но, вместо того чтобы ехать к мосту, развернулся с заносом и направился по песчаной дорожке к пристани. Не гася фары, он выпрыгнул из машины.

В их свете он увидел нечто удивительное. Визжащие двигатели, как он того и опасался, оказались двигателями его катера. Вода вокруг бурлила так интенсивно, что казалась чуть ли не мыльной пеной. За штурвалом стояла одинокая фигура, опознать которую за пеленой дождя было невозможно. На глазах у Перельмана фигура перевела вперед оба рычага управления скоростью. Но корма все еще оставалась причалена к пристани, а потому катер только дернулся вперед на полдюжины футов, резко остановился, выбрав длину причального каната, и ударился бортом о сваи пристани, которая содрогнулась от удара. Фигура, не поворачиваясь, с яростью перевела рычаги на задний ход и повторила процесс, вследствие чего катер ударился о пристань кормой. Носовой швартов уже отсоединился и трепыхался в воде. Катер, удерживаемый кормовым швартовом, бился, как бешеный мустанг в клетке. Перельман со смесью ужаса и ярости смотрел, как его прекрасный — пусть и недоделанный — катер разбивают к чертовой матери.

Он пронесся по пристани, спрыгнул на палубу, ухватил рычаги газа и, оттолкнув в сторону неизвестного человека, перевел рычаги в нейтраль и выровнял штурвал.

— Эй! — крикнул он. — Что, черт побери, вы тут… — и резко оборвал себя.

Перед ним, промокшая и измазанная до такой степени, что ручейки воды и грязи стекали по ее одежде и коже, стояла подопечная Пендергаста, Констанс Грин. Туалеты от-кутюр, которые она так небрежно носила прежде, сменились практичной и удобной одеждой, насквозь мокрой и покрытой грязью; с растрепанных волос капала вода. Только фиалковые глаза и беспокойное выражение лица — смесь отстраненности и ярости — убедили Перельмана, что перед ним та самая молодая женщина, которая несколько дней назад вышла из лимузина, напомнив ему забытую актрису Олив Томас.