Линкольн Чайлд - Злая река

— Послушайте, — сказал Колдмун. — Видите такое большое здание с плоской крышей рядом с рекой милях в пятнадцати к северо-востоку вверх по реке от Каррабеля? Единственное большое сооружение во всем регионе.

Он снова прикрыл трубку рукой и заговорил с кем-то. Констанс услышала его слова «полный привод».

Наконец она нашла расчищенный участок земли, окруженный стеной с воротами, несколькими пристанями и складами на берегу.

— Это что? — спросила она. — Фабрика? Вид заброшенный.

— Здесь сказано: предприятие по переработке сахарного тростника. Или было когда-то таким. «Бонита Щугар». Перестало работать несколько лет назад.

Констанс поискала в Сети:

— Тут есть кое-что. Да, вы правы. На предприятии использовались запрещенные химические составы для получения сахара. Вместо гидроокиси кальция применялась более дешевая гидроокись натрия. Штат закрыл предприятие в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году.

На другом конце воцарилось молчание. Зато заговорил водитель:

— Так, леди, мы приехали. Ваш дом.

Она испуганно подняла голову. Они стояли на подъездной дорожке, а рядом снова высился Мортлах-хаус. Водитель повернул голову:

— Леди?

— Я выхожу, — сказала Констанс.

Она вышла, захлопнула дверь, и машина рванула с места, выбросив из-под колес струйки песка.

— Агент Колдмун?

На этот раз в его голосе слышалось волнение.

— Вы сказали, гидроокись натрия, верно?

— Верно.

— Я просмотрел список остаточных следов химических веществ, найденных в обрубках ног. Гидроокись натрия была обнаружена как в обрубках, так и в обуви.

Констанс изучила спутниковое изображение на телефоне. Само предприятие казалось довольно старым, но при ближайшем рассмотрении она сумела разглядеть что-то похожее на недавно расчищенные участки возле здания и новую стену вокруг территории.

— Это оно, — сказала она. — Туда их и отвезли.

— Прямо в точку, — сказал Колдмун.

Она услышала по телефону хлопок двери.

— Где вы сейчас, агент Колдмун? — спросила она.

— Сажусь в машину, взятую напрокат.

— Забудьте про машину. Берите вертолет.

— Это невозможно, его нужно заказывать заранее. Мой навигатор говорит, что я всего в полутора часах езды на машине.

— Задействуйте ваши контакты в ФБР — пусть они дадут.

— Слушайте, погода нелетная. А если я позвоню в ФБР, то знаете, что будет? Они все делают по правилам, включая отправку штурмовой группы моментального реагирования. Шесть часов для получения разрешения и планирования, шесть часов для оснащения и инструктажа, и только после этого они начнут действовать. За это время моего напарника наверняка убьют.

— Вашего напарника? Моего опекуна ! Так что мы сделаем это вместе, и немедленно.

— Мы? В этом сценарии нет никакого «мы».

— Но должно быть. Если вы пойдете один, то вас ждет поражение.

Колдмун сделал глубокий вдох:

— Вы с ума сошли. Вы — хотите идти со мной?

— Конечно.

— Этого не будет. Неужели вам нужно объяснять причины? Во-первых, вы в пяти часах езды на машине. Во-вторых, надвигается серьезная гроза и все полеты запрещены. В-третьих, вы гражданское лицо и не можете участвовать в подобной операции.

Констанс почувствовала, как в ней закипает ярость:

— Безумие идти на такое дело в одиночестве! Вы должны дождаться меня. Если вы отказываетесь обеспечить мне транспорт, то я займусь этим сама…

— Категорическое нет. А теперь — inila yaki ye [70] На языке лакота — заткнись. . Конец разговора.

Внезапно Констанс почувствовала, что все ее эмоции — ярость, тревога, самообвинения — собрались воедино, раскаленные добела и направленные на этот свирепый голос в телефонной трубке.

— Если вы отправитесь туда без меня… вы так или иначе пожалеете об этом… жестоко пожалеете.

Ей ответила тишина. А потом раздался громкий щелчок — разговор закончился.

Констанс посмотрела на замолкший телефон. Ей нужно оказаться там. Сейчас же. Но водитель такси давно уехал и не вернется к ней. На машине добираться туда не меньше пяти часов, а аэропорты закрыты.

Но Пендергаст находится там, в плену, и его жизнь в опасности. Наверняка есть какой-то способ добраться туда. Непременно есть.

Констанс ждала на темной подъездной дорожке, когда остынет ее раскаленная ярость. Но ярость не уходила.

Она сделала глубокий вдох. Выдохнула. Еще раз набрала в грудь воздуха. А потом — неожиданно — подняла лицо к ночному небу и испустила жуткий, неземной, нескончаемый крик чистого дикого отчаяния.