Грегори МакДональд - Флетч & Co

— Он говорил вам, что собирается встретить нас в аэропорту?

— Но почему вы не обратились в полицию в последующие дни? Разумеется, вам пришлось бы выступить свидетелем обвинения, прокуратура, наверное, захотела бы задержать вас в Кении, а вам не терпится вернуться в Штаты, к привычной жизни, но мне представляется, что вы нашли бы взаимоприемлемое решение.

Флетч откашлялся.

— Ставки слишком велики.

— Вы — игрок?

— Некоторые полагают, что вся жизнь — игра.

— А что стоит на кону?

— Мой отец.

— О, я вижу. Кажется, я начинаю вас понимать.

— Я говорю об обмене, Карр.

Глаза Карра сузились.

— Старший Флетчер за убийцу?

— Карр, я только и делал, что слушал вас. У репортера это основное занятие — слушать. Я нахожусь в стране, в которой, как бы вы ее ни любили, туриста сажают в тюрьму, штрафуют и высылают вон из-за порванного банкнота, водителя, работающего в государственном учреждении, приговаривают к восемнадцати месяцам заключения за парковку служебного автомобиля около бара, а адвоката-индуса — к семи годам за обнаруженные в его кармане тринадцать американских долларов. Мой отец затеял драку в баре и, возможно, врезал в челюсть копу. На сколько это потянет по кенийским законам?

— Я вижу, вы хотите заключить с полицией сделку?

— Если до этого дойдет, я думаю, что такая сделка возможна. Ни одна полиция мира не откажется получить свидетельские показания очевидца убийства, закрыв за это глаза на паршивую драку.

— А может, вам хочется выступить в роли Гамлета?

— Я вижу призрак моего отца, и этим все сказано.

— Вы даже не знаете этого человека, — после долгой паузы заметил Карр.

— Он — мой отец.

— И для вас это что-то значит?

— Пока я не могу сказать, что именно.

— Он сбежал от вас и вашей матери. Он не хотел знаться с вами все эти годы. Несколько дней тому назад, в тюрьме, он отказал вам во встрече.

— Я сумасшедший?

— Не знаю.

— Он также сделал все, чтобы мы с Барбарой прилетели сюда, повидались с ним, провели вместе какое-то время, узнали друг друга. То есть какое-то чувство он ко мне испытывал. Пусть всего лишь и любопытство.

— Тут возникает нравственная проблема.

— Неужели? Откуда мне знать, какие нравственные проблемы существуют в полноценной семье между отцом и сыном? Меня этому не учили.

— Я вижу.

— Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.

— Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.

— Вы намекаете, что он может убить вновь?

— Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?

Флетч покачал головой.

— Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.

— Полиция в этом не уверена, — возразил Карр. — Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место…

— Дэну Дьюису?

— Так точно.

Флетч хмыкнул.

— Полицейский осведомитель.

— Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне — незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.

— И что из этого следует?

— Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.

— И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?

— Так.

— Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?

— Дэн полагает, что это интересная мысль.

— А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?

— Простите?

— Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?

— О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.

— Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?

— Я его не спросил. А он ничего не сказал.