Иван Козлов - Болевой синдром

— Грей, Олег Иванович. Кто тебе это делать не дает? Даже наоборот: предлагают. А ты все воюешь. А закончил воевать — и что? И нет никакой цели.

— У меня есть цель, — хмуро сказал Макаров.

— Какая? Научиться солить грибы?

— Узнать, кто убил Тамару и за что. И если ты, Рамазан, в этом замешан…

— Не трать времени зря, Олег Иванович. Ни я, ни мои люди тут ни при чем. Убери Зырянова с моего следа, договорились? Это добром не кончится.

— А ты следов меньше оставляй, Рамазан.

Макаров поднялся, пошел к выходу. Рамазан предложил отвезти его домой на машине, но Олег ничего не ответил, вышел из гостиницы и не спеша пошел по ухоженной, освещенной мертвенным фонарным светом аллее.

Кавказский след в деле убийства Макаровой Чехотный начал разрабатывать давным-давно, еще когда полковник лежал в госпитале. Но что такое «разрабатывать»? Любой полевой командир мог послать в Москву своих людей с подобным заданием: убрать конкретного человека. Никакие усиления, никакие бэтээры на перекрестках опытным киллерам не помеха. Они могли приехать в столицу без оружия — тут стволов «гуляет» десятки тысяч, захочешь — добудешь.

Но…

Подобные акции носят характер устрашения — иначе зачем же ехать за тысячу километров и стрелять в женщину? Тот же полевой командир должен был ударить себя в грудь и проорать, что берет на себя ответственность за теракт и так будет с семьей каждого офицера, проливающего кровь граждан гордой республики…

В общем, чего-то подобного, пропагандистского, следовало ожидать, но Чечня молчала. Более того, Чехотный получил информацию, что в тех отрядах, которые непосредственно колотил Макаров и которые вроде бы должны иметь зуб на полковника, даже не знали о гибели Тамары Алексеевны.

По иным мотивам мог расправиться с женщиной Рамазан. Почему не допустить, что у него — личные счеты с полковником, которые не стоит афишировать? Макаров, правда, отрицает это, но отрицанию могут служить разные мотивы. Тут игра уже получается поинтимней. Тут можно не во весь голос орать, а на ушко прошептать: «В Чечне я тебя не добил, но посмотри, как расправился с твоей женой. Жди и сам того же, если…»

Что такое «если», Чехотному сейчас не решить. У него на первом плане пока другая задача.

Рамазан — фигура заметная и в криминальном, и в политическом плане. Поставлял на московские рынки армейскую тушенку, фээсбэшники шепчут, что торговал оружием с иранцами, но этот грешок пока замалчивают, он пошел ему в «накопитель» наряду с другими, чтоб всплыть в нужное время…

Ладно, это Чехотному до лампочки. А не до лампочки — вот что.

Есть у Рамазана, как это принято сейчас говорить, команды. Следователю известны две, в каждой около десяти человек, работают автономно друг от друга. Направленность обеих — коммерческая, уголовного компромата за ними не тянется. Или не выявлено, что уже совсем другое.

Чехотный может себя погладить по головке, он эти команды знает сейчас пофамильно, и знает также, чем эти люди занимались накануне и в ночь гибели Макаровой.

Одну команду возглавляет некто Шутенко, он же Шунт. Через него проходят вещи, принадлежащие Рамазану. Не личные, ясное дело: одежда, парфюм, в меньшей степени аппаратура. Все это продают «топтуны» на рынках, забирают и оптовики, прямо со склада.

Так вот, Шунт. Фраер, сам на «мокрое» дело никогда не пойдет, хотя наверняка оружие таскает, и не только холодное, но и ствол. Закончил инженерно-строительный, по специальности не работал ни дня, в коммерции пробовал себя еще студентом. Примернейший семьянин, причисляет себя к «новым русским», отдыхает с женой на Адриатике, а в выходные посещает ночные клубы и театры.

В ночь гибели Макаровой был с женой и друзьями в «Метелице».

Правая его рука — Николай Каширин. Судимостей пока нет, но вполне могут быть. Крепко поддает, часто дерется, говорят, дуреет от крови, может кого угодно забить, но пока вроде от этого его Бог миловал. Человек недалекий, ограниченный, но Шунту предан, потому тот его и держит возле себя.

Алиби есть и у Каширина: с вечера напился так, что его отвезли домой спать.

Далее: Томаз Чантурия. Человек, который не обжулит своего хозяина даже на копейку. Но — слабохарактерный, трусоватый. Иначе наверняка добился бы большего.

Со своей постоянной московской подругой и сожительницей в ту ночь, которая интересует Чехотного, был в гостях у соседей: там отмечали день рождения ребенка.