Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

— Какие слова?

— Ну, эти, походной песни: «В пещере каменной нашли бутылку водки…». Хо — рошая песня! Ну-ка, давай на два голоса…

— Мы Олежку разбудим.

— А, да-да. Вот выпьем, выйдем на улицу — там споем. Так не знаешь, кто ее сочинил? Пушкин или Маяковский?

— Да нет, не они — это точно.

— Значит, народная. Мне теперь кажется, я ее сто лет знал.

— Так мелодия же известная. Бородин, «Князь Игорь». В училище ее все время сержант Боря Булгаков пел. Сейчас он в налоговой полиции служит.

— Не знаю такого, — покачал головой Павел Павлович. — Ни Бородина, ни Булгакова. Но за душу песня берет. Сюда, что интересно, даже свои слова вставлять можно… Ты чего-то пьешь плохо. Расстроился, что у Кати не так приняли, да? Так я ж предупреждал…

И Лис предупреждал: «В милицию не суйся». Лис, наверное, не исключал варианта, что Женька увидит спрятанный труп. «Не суйся…».

Надо ехать в Москву, обо всем рассказать Макарову, потом поговорить откровенно с Лисом, послезавтра у фонтана возле памятника Пушкину… А в Москве он будет завтра к вечеру. И все, хватит балдеть. Надо заняться протезом, устроиться на службу, если условия там приемлемы. Хотя, ему ли эти условия ставить…

Да и, конечно же, обязательно надо разобраться с Сокольцовым. Если парень действительно живой, постараться вытащить его из ада…

Но Крашенинников убит, Пилявин убит и непонятно пока, как без них выйти на того, кто сидел в машине у дома неудачливого коммерсанта. А может, кто-то из этих двоих как раз и сидел, тогда вообще ниточка обрывается. Жаль, так и не успел он поговорить с Пилявиным на эту тему.

— Женя, ты вот завтра уедешь… Ты приезжай к нам опять, ладно? Дела свои сделаешь — и приезжай. Да еще с Олегом Ивановичем. Мы тут все разместимся, а лето настанет, так в саду прямо кровать поставим, под яблонями…

Черт, неужто нельзя было раньше догадаться: ведь в ту машину садилась Анастасия Тихонина, жена Крашенинникова. Уж она-то наверняка знает, кто был за рулем «Москвича»! По приезде в Москву надо сразу же повидаться с ней, если только Макаров этого уже не сделал.

Водка не лезла в глотку, и Зырянов отставил в сторону недопитую стопку:

— Все, Павел Павлович, с меня хватит. Пора ложиться спать.

— Давай только малость на улицу выйдем, перекурим. Я все ж хочу песню с тобой попробовать.

К столу подошла Леся:

— Папа, ложись, дай человеку отдохнуть.

— Дак, а я что… Только покурим.

— Ложись. Мне надо с Женей поговорить, понимаешь? Он ведь завтра к Олегу Ивановичу уезжает.

Павел Павлович без дальнейших слов потопал за печь, к своей кровати, а Леся присела на его стул, отодвинула подальше от себя бутылку.

— Женя, все как-то не хватало времени поговорить нам… Скажи, как Макаров там поживает?

— Неважно, — сказал Женька. — Без тебя — неважно. Он очень хочет, чтоб ты приехала к нему.

Леся покачала головой:

— И хочется, и боязно. Не перестроюсь никак. Он для меня все еще командир, понимаешь? Вот и комплексую. Иногда кажется, что он меня не помнит, не любит, а звонит и приезжает из чувства долга, поскольку тут его сын. Мне на работе говорят: дура, не упускай шанс, а я и не знаю, есть он у меня вообще, этот шанс.

— Ты напрасно так думаешь, Леся. У Макарова вы одни на всем свете остались. Он только о вас и говорит.

— Ты так думаешь? Он видел нашу деревенскую убогость, грязь, и отец, как назло, выпивать начал… Ну зачем, по большому счету, мы ему нужны? Неужели он москвичку там не найдет?

— А он тебе нужен? — спросил Зырянов. — Ты сама как к нему относишься?

— Хороший вопрос… Я, Женя, знаешь, сколько всего за эти годы натерпелась? А теперь — вроде как в сказке: пошла в зимний лес, а там зеленый луг с цветами. С одной стороны — петь хочется, а с другой — страшно. Знаю ведь уже, что цветы среди снега только в сказке. Если я в их реальность поверю, а они возьмут и пропадут, не выдержу ведь… Нет, выдержу, мы, бабы, народ сильный, но как же, Женя, разочаровываться не хочется!

— Ты в Макарове никогда не разочаруешься, это я точно тебе говорю.

— Мы с ним ни разу и не поговорили-то по-человечески. А я хочу этого. Он мне даже ночами снится, как девочке.

Леся сказала это и смутилась, видно, слова вырвались против ее желания. Потянулась за сигаретами.

Они вышли на крыльцо. С неба сыпал тихий печальный снег. Далеко-далеко чуть слышно пронеслась электричка.

— Ты помог мне хотя бы советом, как с этой Тихониной разобраться.