Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

— Вы заставили меня изменить мнение о Вас, Джордан. Я на Вас не злюсь. С другой стороны, Вы больше не являетесь адвокатом Хаммонда, уж его бы я не простил! Так вот, не согласились бы Вы представлять мои интересы?

У меня не было никаких оснований для отказа. Кроме того, нужно было подумать о Кэссиди — у нее испортился телевизор, и мой секретарь пребывала в отвратительном расположении духа, шипя на всех, как рассерженная гадюка. Новый клиент означал новый гонорар, и это должно было оказать на нее благотворное действие.

— Хорошо, — сказал я. — Завтра с утра я займусь Вашим делом. Где мне Вас найти — нужно будет Ваше присутствие. Бумаги, формальности, доверенность и так далее…

— Позвоните. Я буду дома.

— В таком случае разрешите откланяться и поблагодарить за джин.

— Не стоит. Итак, до завтра. — Он протянул мне руку.

— До завтра, Мэт.

Он проводил меня до двери, кивнул на прощание и вернулся в квартиру.

Свет у меня в квартире был выключен, и мне пришлось пробираться в гостиную наощупь. Нашарив на стене выключатель, я нажал на кнопку. На диване лежала аккуратная стопка чистого белья, моя пижама и шотландский плед, который я очень любил. Дверь в спальню была плотно закрыта. Я не стал проверять, заперлась ли Викки на ключ, тихонько прошел на кухню, достал из холодильника пакет молока, налил полный стакан и выпил. Принял душ, переоделся, закурил и растянулся на диване. Пылающий кончик сигареты светился передо мной в темноте и помогал обдумывать события прошедшего дня.

Мои размышления были прерваны телефонным звонком. Слетев с дивана, я бросился к трезвонившему аппарату и придушил его подушкой.

Репортеры, наверное, — устало подумал я. — К дьяволу их! Завтра мне все равно придется с ними встретиться, а сегодня пусть катятся ко всем чертям. Докурив сигарету, я вернулся на диван и постарался уснуть, но из этой затеи ничего не вышло. Что-то не давало мне расслабиться, и я никак не мог сообразить, что именно. Во всяком случае ни к Тоби, ни к Мэту Грауфорду это отношения не имело.

Внезапно я понял — это был слабый аромат духов Викки. И исходил он от моей подушки.

Заснуть мне удалось лишь через час.

Утром в офисе я попросил Кэссиди подготовить все необходимые бумаги для введения в права наследования Мэтью Грауфорда, заметив при этом, что вскоре у нее появится возможность приобрести новый телевизор. На что она ответила возмущенным треском машинки и язвительным замечанием, суть которого сводилась к тому, что до этого знаменательного дня, по всей видимости, она не доживет.

В ожидании я принялся бродить по офису, прислушиваясь к тарахтенью «ундервуда». От этого занятия меня оторвал телефонный звонок.

— Мистер Джордан? — услышал я приятный женский голос.

Да.

— Одну минуту, сэр. Сейчас с Вами будут говорить.

Я услышал слабый щелчок и вслед за ним вежливый мужской баритон.

— Доброе утро, мистер Джордан! Это Клинтон Харлоу.

— Доброе утро, мистер Харлоу. Что Вас заставило позвонить мне в такую рань?

— Вас не затруднит подъехать ко мне в контору? Я хотел бы кое о чем поговорить.

— Хорошо, сэр. Через час Вас устроит?

— Вполне.

— Я буду.

Мне было ужасно интересно, зачем я понадобился мистеру Харлоу. Что такое произошло, что заставило всесильного магната звонить мне рано утром и просить о встрече?

Я сидел и ждал, пока Кэссиди закончит документы, затем следовало их подписать, но это можно было сделать и по дороге — офис Харлоу находился неподалеку от судебной палаты, так что часа мне вполне хватит.

Наконец пулеметные очереди машинки смолкли, и Кэссиди принесла документы. Я их быстро просмотрел, просто из вредности — если Кэссиди бралась за что-нибудь, проверять ее не имело смысла. Потом сложил бумаги и вышел.

Самый удобный и быстрый вид транспорта в Нью-Йорке — подземка. Особенно в дневные часы, когда на улицах не продохнуть от бензиновой гари, исторгаемой тысячами автомобилей, несущихся в разных направлениях. Сев в подошедший поезд, я не переставал задавать себе вопрос: для чего я нужен мистеру Клинтону Харлоу? Наверняка он не собирался обсуждать со мной последние биржевые сводки. Заподозрить Харлоу в филантропии тоже было довольно трудно… Не придя ни к какому выводу, я вздохнул и принялся разглядывать публику. Сидевшая рядом со мной прилично одетая женщина читала газету. Я осторожно скосил глаза — прямо на меня смотрел Тоби Хаммонд. Его цветной портрет на первой странице был обведен черной каймой.