Эд Макбейн - Людоед, который объелся

В практике Муна мистер Шамбрен был большой редкостью. Он имел лишь одно уязвимое место – он не догадывался, что Мун подметил его презрительно-насмешливое отношение к себе и ненавидел его за это лютой ненавистью. Однако Обри Мун затаился, терпеливо поджидая момента, когда мистер Шамбрен ослабит свою бдительность.

Марго Стюарт сидела за переносным столиком с пишущей машинкой в нескольких футах от трона Обри Муна. Великий Человек кипел от негодования:

– Мистер Амато заплатит за свою маленькую неточность! Я не допущу, чтобы слуги обращались со мной с такой аристократической небрежностью. Напомни-ка мне, Сэнди, на чем мы остановились?

Свое прозвище [4] Сэнди (sandy) – песок ( англ.). Марго Стюарт получила давным-давно за милую особенность покрываться летом множеством веснушек. Теперь его употребляли многие люди, в том числе и Обри Мун.

Мун разлегся на своих японских шелках, зажав тонкими губами агатовый мундштук и глядя на Марго сверху вниз блестящими черными глазами. У девушки было ощущение, будто он заглядывает со своего возвышения прямо за вырез ее платья. Как будто какой-то мерзкий паук ползал по ее обнаженному телу. И, леденея от ужаса и отвращения, она подумала, что когда-нибудь это может случиться.

Она судорожно вздохнула.

– Вы хотите, чтобы этим занялся мистер Уолдрен, который ведает отделом развлечений в отеле?

– Я не хочу, чтобы мистер Уолдрен из отдела развлечений что-либо для меня делал, – сказал Мун своим тонким холодным голосом. – Кстати, Сэнди, я предпочитаю твои платья с треугольным вырезом, а не с высоким каре, как это. Я никогда не принадлежал к той школе, которая считает, что пуританская суровость больше щекочет воображение, чем откровенная обнаженность. Возьми себе на заметку. Только треугольный вырез в рабочие часы!

Марго застыла в молчании перед своей машинкой, держа руки на клавишах, чтобы унять дрожь.

– Я всегда удивляюсь, Сэнди, когда мне напоминают, какая ты строгая и чопорная малышка. – Язвительный смешок полоснул ее по нервам. – Ну ладно, вернемся к развлечениям. Ты позвонишь в Метрополитен Опера и скажешь, что в субботу вечером, после спектакля, я хочу, чтобы весь хор был у меня!

Машинка стрекотала. Сэнди работала у Муна давно и уже научилась ничему не удивляться. С таким же успехом он мог бы пожелать, чтобы к нему явились члены Верховного Суда, и, вполне возможно, они бы явились.

– Вы имеете в виду какое-то конкретное произведение?

– Когда в конце обеда в зал внесут торт, который мне представляется триумфом архитектуры, – они споют «С днем рождения».

– Нет, какой будет их главный номер?

– Дорогая Сэнди, это и будет их главный и единственный номер! Они споют «С днем рождения, милый Обри» и отправятся по домам.

Это потрясло даже ее. Хор Метрополитен Опера?

– А ты можешь предложить другой хор, который может спеть это лучше? Если так, мы пригласим его.

– Я не знаю лучшего хора.

– Отлично! Кстати, отель, конечно, захочет воспользоваться моим вечером, чтобы сделать себе рекламу. Я хочу быть уверен, что эта реклама встретит мое одобрение. Попроси пресс-секретаря зайти ко мне в два часа дня для небольшой беседы. Как ее зовут?

– Элисон Барнвелл, – сказала Сэнди, не сводя глаз с машинки. Она почти физически ощущала сардоническую улыбку Муна.

– Что ты думаешь о мисс Барнвелл, Сэнди?

– Ничего не думаю, мистер Мун. Она всегда очень вежлива и дружелюбна.

– Интересно, как далеко может зайти ее дружелюбие? – спросил Мун, и в голосе его прозвучало что-то кошачье. Длинные ноги, благородная осанка, волосы рыжие от природы… Полна жизненных соков. Он помолчал. – Так что же, Сэнди?

– У меня нет никакого мнения, мистер Мун.

– Конечно есть! Ты не любишь ее, потому что у нее много такого, чего в тебе нет. Ну, ладно! Пусть она будет здесь в два часа. И еще, Сэнди…

– Да, мистер Мун?

– Можешь в это время взять отгул на два часа. Ты мне не понадобишься.

В дверь позвонили.

– Это мистер Амато.

– Впусти его, – приказал Мун со своей усмешкой, – и оставь нас. Предлагаю тебе пойти в свою норку и позвонить в Оперу. Их цена, как ты понимаешь, – наша цена..

Сэнди встала и пошла к двери. Вошел мистер Амато, нагруженный, бумагами и блокнотами.

– Доброе утро, мистер Амато!

– Доброе утро, мисс Стюарт…

– Мистер Мун ждет вас.

– Простите за опоздание. Я…

– Сюда, пожалуйста, мистер Амато!

Мун в японском кимоно уставился со своего трона на мистера Амато. Черные острые глаза на миг остановились на золотых часах у того на руке.