Роберт Орешник: Чисто русское убийство

Горчак же самая невысокая, хоть и среднего роста, и самая привлекательная из троицы. И самая нервическая, быть может, в результате пристрастия к ежевечерней выпивке исключительно водочки. Хотя она училась со Смоленцевой в одной группе, но так вышло, что подружилась позже инофакультетной Бутыркиной.

Как-то, в 2002 году, многолетние соратники Ларисы Смоленцевой по любви к туристическим походам, предложили ей организовать в Загряжске представительство московской инвестиционно-финансовой компании. Для надёжности и самоуверенности, Лариса подтянула подружек. Всё получилось, наладилось, и в этом году отметили первое десятилетие материальной и духовной стабильности. Одна закавыка: главный бухгалтер. Был у них свой в доску Юрик Добужинский, но того, по ходу, выдвинули в высшие правительственные сферы. Потому-то и оказалась вакантной важнейшая в любой организации должность, которую теперь занимает та самая Маргарита Семёновна Харитонова.

– Ещё год-другой, наберёт силу и всех нас так нагнёт, что горбатыми до гробовой доски ходить придётся, если вообще выживем, – вдруг сказала Горчак.

– И примется нас сжирать. Если уже не приступила, – поддакнула Бутыркина.

– Эта может, – соглашается Смоленцева.

– Надо с ней что-то делать, – высказала затаённое Горчак.

– И оперативно, – поддержала Бутыркина. – Или мы, или она, Лара.

– Согласна, – приговорила Смоленцева. – Только давайте обсудим мероприятие в тепле.

Троица подружек возвращается в кафе. И – никого. Горы. Нагромождение камней вырвавшихся из-под земли к небу и застывших на взлёте, став дорогой для каждой твари, поднявшей голову и решившей подобраться к небу. И миллионы голов поднимаются, чтобы увидеть и вновь впериться в землю. Тысячи умов решаются поселиться у подножия и даже чуть повыше, чтобы каждое утро видеть и вспоминать о пути ввысь. Сотни же взбираются, покоряя камень за камнем, но лишь для того, чтобы скатиться с какого-то одного, непокорённого. И бог с ними, с единицами, побывавшими в конце пути, мы их не знаем, мы с ними лишь знакомы. Ну, да не о том речь.

40-летний увядающий, по веской причине пьянства, ещё самец Денис Тришин и его ровесник, холёный круглолицый очкарик Толик Жаров сидят за столиком в ожидании корзинок со снедью и выпивкой от гарсонов, чтобы хватило на четверых до завтрака. Француженки же уже отправились приводить в порядок тела и чувства, накануне ночи, с их настроением, по меткому замечанию обоих наших тёртых калачей, всё было что надо.

Как раз в зал вошли Смоленцева, Бутыркина и Горчак и, под любопытствующие исподлобья и искоса взгляды курортников, прошли к своему столику, где к ним немедленно подлетает гарсонка, всей внешностью выражая благодарность за пресечённый на корню, возможно кровавый, конфликт.

Тришин кивает другу на троицу:

– Наших за километр видно. А их подружку пришиб бы не задумываясь, до смерти.

– Какой ты кровожадный. Дэни, держи порох сухим, нас ждут ещё французки, причём, аж до обеда, как я понял по намёкам, – ухмыляется Жаров, не отводя злобствующего взгляда с вошедших соотечественниц. – И через каких-нибудь полчасика мы, вчетвером… А, Дэн, не возражаешь, если мы сегодня зажжём наш порно-фейерверк? Чтоб как поётся в одной пророческой песне, то вместе, то поврозь, а то попеременно.

– Легко. Жизнь-то уходит, сколько нам ещё активничать…

– Только, слышь, тормози с пойлом, срубишься опять, весь цимус обломишь, ага?

– Что ты сказал той сучке, что пристала?

– Догадайся с одного раза.

– Предложил бы три попытки, ещё попарился бы, а так мне уже всё ясно.

– И что же я сказал?

– Два слова: русская свинья.

– Слов было больше, но кончил именно этими. Засчитано.

– Нарвёшься ты когда-нибудь со своей русофобской платформой, получишь ею же по башке.

– Никогда. Я умный, опытный и аккуратный.

– А вот та, что справа, – кивает Тришин в сторону Горчак. – По мне так очень даже.

– Забудь, как страшный сон и не смей заснуть в салате.

Подошли два гарсона с корзинками и карточками оплаты. Тришин и Жаров, раскланявшись с обслугой, уходят, не оглядываясь. А Смоленцева, Бутыркина и Горчак даже мельком не глянули в их сторону. Знать бы всем им, пятерым, что да как пойдёт оно в дальнейшем… но не знали же.

Утро той же зимы, но в Загряжске. По тропинке, огибающей край густого хвойного леса, бежит Виноградова, в спортивной форме, в сторону кирпичного жилого дома, так называемой, «элитной» постройки. Не верит Александра Александровна не только в мистику, но и в физкультуру, а бегает по утрам исключительно ради того, чтобы сбежать из огромной квартиры, где даже она, единственный квартиросъёмщик, бывает исключительно ради сна. Нет в ней ни рождённой дочери с внучкой, проживающих целое десятилетие у чёрта на куличках, ни другого какого тёплого мужчины. Но важен и просто свежий ветерок в лицо, в глаза, в мозг и душу, чему в человеке нельзя без вентиляции, иначе заживо скиснешь, протухнешь.