Сью Графтон - «Б» - значит беглец

— Я бы рада, Ори, но знаете, я должна…

— О, нет, не должны. Уже после пяти часов и даже не время ужина. Почему вам надо бежать в этот час?

Мой мозг был пустым и чистым. Я молча уставилась на нее, неспособная придумать правдоподобную причину. У меня был приятель, по имени Лео, у которого развилась фобия по поводу старушек, после того, как одна из них завернула в бумагу какашку и положила в его мешок на Хэллоуин. Ему было двенадцать лет и он говорил, что это не только испортило ему праздник, но и убило все удовольствие от конфет. После этого он никогда не мог доверять старикам. Я всегда стариков любила, но сейчас у меня развивалось похожее отвращение.

В дверях появилась Энн. Она рассеянно посмотрела на меня. — О, привет, Кинси. Как дела?

Ори тут же вмешалась, не желая позволить кому-либо завести разговор. Она снова протянула руку.

— Энн, милая, посмотри сюда. Кинси говорит, что в жизни такого не видела.

Энн поглядела на мать. — Подожди минутку, пожалуйста.

Ори не обратила внимания и продолжала. — Тебе с утра надо будет сходить в банк. Я заплатила Максин наличными и почти ничего не осталось.

— Куда делись пятьдесят долларов, что я дала тебе вчера?

— Я только что сказала. Я заплатила Максин.

— Ты ей заплатила пятьдесят долларов? Сколько она здесь пробыла?

— Не надо разговаривать таким тоном. Она пришла в десять и не уходила до четырех и ни разу не присела, только поесть ланч.

— Могу поспорить, она съела все вокруг.

Ори, кажется, обиделась. — Надеюсь, тебе не жалко немного еды для бедной женщины.

— Мама, она работала шесть часов. Сколько ты ей платишь?

Ори начала теребить покрывало. — Ты знаешь, ее сын болеет и она говорит, что не знает, как сможет продолжать уборку за шесть долларов в час. Я сказала, что можно поднять до семи.

— Ты повысила ей плату?

— Ну, я не смогла сказать ей нет.

— Почему нет? Это смешно. Она медлительная, как улитка, и плохо работает.

— Ну, извини. Что с тобой такое?

— Со мной ничего. У меня и так достаточно проблем. В комнатах наверху бардак, и мне пришлось убирать две снова.

— Нечего нападать на меня. Я тебе говорила не брать эту девицу. Она похожа на иностранку с этой черной косой.

— Почему ты делаешь это? Только я вошла, ты уже на меня набрасываешься. Я просила дать мне хотя бы отдышаться! Но нет…то, что ты хочешь, это самая важная вещь в мире.

Ори послала мне взгляд. Вот как относятся к старой больной женщине.

— Я только пыталась помочь, — сказала Ори дрожащим голосом.

— О, перестань! — крикнула Энн и вышла из комнаты. Через минуту мы услышали, как она на кухне хлопает дверцами шкафчиков. Ори вытерла глаза, уверившись, что я заметила, как она расстроена.

— Мне нужно позвонить, — пробормотала я и выскочила из комнаты, до того, как она начала искать моей поддержки.

Я поднялась наверх, чувствуя себя совсем разбитой. Я никогда в жизни не работала на таких неприятных людей. Заперлась в комнате и легла на кровать, слишком обессиленная, чтобы двигаться и слишком выбитая из колеи, чтобы спать. Напряжение дня накапливалось и в голове у меня начало стучать от недосыпа. С опозданием я поняла, что с утра не ела. Умирала от голода.

— Боже, — произнесла я вслух.

Встала с кровати, разделась и отправилась в душ.

Через пятнадцать минут, в чистой одежде, я выходила из дома. Может быть, хороший ужин поможет мне прийти в норму. Было еще рано, но я никогда не ем в положенные часы, так что и в этом городке не буду отступать от традиции.

Во Флорал Бич был выбор ресторанов. На Палм стрит находилась пиццерия, а на Оушен — «Брейкуотер», «Галеон» и кафе, которе было открыто только на время завтрака.

Перед «Галеоном» стояла очередь. Я решила, что скидки для «ранних пташек» могут привлечь толпу за два квартала. На вывеске было написано «Семейный ресторан», что значило — никакого алкоголя и вопящие дети на высоких стульчиках, стучащие ложками.

Я отправилась в «Брейкуотер», вдохновленная упоминанием о полном баре.

Интерьер был смесью морского и раннеамериканского: кленовые капитанские стулья, салфетки на столах в бело-голубую клетку, свечи в толстых красных банках, вставленных во что-то вроде пластиковой паутины. Над баром располагалась драпировка из рыбачьих сетей вокруг корабельного штурвала. Хозяйка была одета в карикатурный пилигримский костюм, который состоял из длинной юбки и тугого корсажа с большим декольте. Она, видимо, была облачена в раннеамериканский бюстгальтер, потому что ее дерзкие маленькие груди оказались прижатыми друг к другу, как два расплющенных пирожка. Если она слишком сильно наклонялась, одна из грудей была готова вывалиться. Пара парней в баре не сводили с нее глаз, не теряя надежды.