Раймонд Чэндлер - Детектив США. Выпуск 9

Окружной прокурор заявил:

— Ваша честь, мы не обязаны верить его россказням. Мы можем задержать его в ожидании дальнейшего развития событий. Возможно, он…

— Я понимаю, что та позиция, которую с таким дьявольским умением отстаивает заявитель, не вызывает в вас положительных эмоций, — сказал судья Олифант, — и тем не менее, его нельзя экстрадировать из Аризоны, ибо он не может считаться «лицом, скрывающимся от правосудия», тем более, от властей штата Калифорния. Я сомневаюсь в том, что в свидетельских показаниях наберется достаточно фактов, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что он участвовал в преступлении, совершенном в Канзас-Сити. Если же все-таки их наберется достаточно, то заявителя всегда можно будет отыскать без особого труда. Ведь он, без сомнения, не собирается уезжать из штата Аризона. Здесь он пользуется правовым иммунитетом. За пределами штата — нет. Заявитель же обладает настолько проницательным умом, что не только осознает это обстоятельство, но и сумеет извлечь из него практическую выгоду, всю без остатка. Я сомневаюсь даже в том, что его можно экстрадировать в Канзас-Сити. Итак, заявитель освобождается из-под стражи в зале суда.

Зал заседаний наполнился гулом, который сначала был робким, а потом мало-помалу становился все более и более мощным. Однако никакой враждебности в нем не ощущалось, напротив, — в общем шуме прорывались возгласы удивления и восхищения. Если бы меня защищал адвокат, вполне вероятно, что слушание могло закончиться моим линчеванием. Но я противостоял суду в одиночку и заставил судью согласиться с правомерностью моей интерпретации закона и так ошарашил окружного прокурора, что тот никак не мог прийти в себя: челюсть у него отвисла и, казалось, готова была совсем отвалиться.

Зал — хоть и не весь — аплодировал.

Зал — хоть и не весь — хохотал.

Судья распорядился освободить зал заседаний и объявил перерыв в работе суда.

Портье гостиницы «Феникс» предупредительно-извинительным тоном проинформировал:

— Миссис Кул прилетела из Калифорнии самолетом. Была сильная болтанка, и она себя неважно чувствует. Предупредила, чтобы ее ни при каких обстоятельствах не беспокоили.

Я показал ему посланную ею телеграмму.

— Она прилетела сюда с единственной целью — встретиться со мной, — как можно убедительнее сказал я. — Вот ее телеграмма. В ней она просит меня срочно явиться в вашу гостиницу.

Портье с минуту стоял в нерешительности, потом, кивнув дежурному телефонисту, сказал:

— Позвоните!

Минуту спустя телефонист сообщил мне:

— Можете подняться наверх, мистер Лэм. Номер 319.

Я поднялся лифтом на третий этаж, постучал в дверь 319 номера. Голос Берты Кул ответил:

— Что ты, черт возьми, весь этаж на ноги поднимаешь? Входи!

Я повернул ручку и открыл дверь. Она сидела на кровати, опираясь спиной на подушку. Голова была обвязана мокрым полотенцем. На лице никаких следов косметики. Щеки ее обвисали столь сильно, что уголки губ загнулись вниз, делая ее челюсть еще более похожей на нос боевого корабля.

— Дональд, — спросила она, — ты когда-нибудь летал в самолете?

Я кивнул.

— И как, не тошнило?

— Нет.

— А меня да, — сказала она. — О Боже, мне казалось, этот — чертов самолет никогда не приземлится. Дональд, любовь моя, чем, черт возьми, ты тут занимаешься?

— Разным всяким, — ответил я.

— Вот уж точно! Ты создал нашему агентству шикарную рекламу!

Я окинул взглядом комнату, высмотрел кресло и плюхнулся в него.

— Нет, Дональд, не сюда, — сказала миссис Кул, — больно поворачивать голову. Пройди и сядь в ногах у кровати. Вот так. Совсем другое дело Дональд, ты влюбился в эту девушку?

— Да.

— Ты сделал это потому, что любишь ее?

— Отчасти потому, — сказал я, — а отчасти потому, что не мог не поддаться искушению сокрушить некоторые непререкаемые правовые истины, которыми тешат себя многие закоснелые законники. В гражданском комитете по конфликтам заявляли, будто моя идея построить абсолютно несокрушимую систему защиты от ответственности за убийство свидетельствует о том, что моим юридическим знаниям недостает основательности и глубины. Никто из них не потрудился выяснить, в чем состоит мой план, причем только потому, что были уверены: преступник, совершивший убийство, не может, благодаря закону, остаться совершенно безнаказанным, а мое, противоположное их мнениям, утверждение в корне неверно. Я решил наглядно продемонстрировать им, что это вовсе не причуда моей воспаленной фантазии. Если бы они не отстранили меня от ведения дел, я бы давно составил себе имя.