Раймонд Чэндлер: Детектив США. Выпуск 9

— Биркс, ты, видно, даже в открытую не можешь играть честно, а?

— О чем ты гавкаешь? — огрызнулся он.

Я ответил:

— Что я имею в виду, ты, черт возьми, прекрасно знаешь. Ты подставил мне Альму Хантер и сказал, что это Сандра. — Я думаю, что в тот момент он прочитал в моих глазах то, что должно было случиться в следующую секунду. Он сорвался с места и кинулся к двери, но добежать до нее, конечно, не успел: я выстрелил ему в затылок. Потом бросил пистолет на пол, оттащил тело от двери, чтобы можно было открыть ее, вышел в коридор, спустился вниз по запасной лестнице, вышел из дома через черный ход, поймал такси, приехал домой и стал укладываться спать.

— Ты доложил о случившемся Кануэтеру?

— С докладом я решил подождать до утра, так как предполагал, что шефа такой поворот очень даже устраивает, и мне не было смысла особенно переживать.

— Итак, ты лег спать?

— Нет, если уж быть совсем точным, то я только собирался лечь, но тут мне позвонила Альма Хантер. Её звонка… я не ожидал. Ну а остальное вы знаете. Я притворился, что сплю, поэтому хозяйке пришлось звать меня три или четыре раза.

Шериф сказал:

— Видит Бог, я верю тебе, Лэм.

Окружной прокурор сказал:

— Погодите минутку. Это значит, что из пистолета стреляли дважды?

— Разумеется, — согласился я. — Из него стреляли дважды.

— Куда же подевалась первая пуля?

— Откуда мне знать, черт возьми? Застряла где-нибудь.

— Из пистолета не могли выстрелить дважды, — возразил один из лос-анджелесских полицейских. — Обойма рассчитана на семь патронов. А когда его подобрали наши ребята из уголовного отдела, в ней оставалось шесть.

— Я говорю правду и могу это доказать. Я сам заряжал этот пистолет. Я вставил в обойму семь патронов, один патрон дослал в ствол, потом вынул обойму и дозарядил ее еще одним патроном. Коробку от цатронов вы найдете в ящике комода в гостинице «Перкинс» в номере 620 и увидите, что в ней недостает ровно восьми патронов.

Шериф сказал:

— Он прав. Отсюда и та лишняя пустая патронная коробка, которую ребята нашли в комнате.

Полицейские из Калифорнии поднялись со своих мест.

— Хорошо, Дональд, — сказал один из них, — ты поедешь с нами. Собирай свои вещи, и отправляемся.

— А я не хочу ехать сейчас, — сказал я, — да мне и не потребуется.

— Как это так?

— Да так. Сейчас я нахожусь в Аризоне, — сказал я ему, — а Калифорния мне не нравится. Ехать через пустыню слишком жарко. Мне и здесь хорошо. Мне нравится тюрьма, и обхождение здесь на уровне. Пропишите причитающуюся мне дозу, и я приму ее здесь.

— Дональд, ну неужели ты заставишь нас канителиться с твоей экстрадицией?

— Я отсюда не поеду.

Один из полицейских решительно двинулся в мою сторону.

— Слушай, ты…

Шериф придержал его за руку.

— Не здесь, приятель, — сказал он, растягивая слова, отчего фраза его прозвучала очень убедительно.

Окружной прокурор сказал охраннику:

— Уведите его обратно в камеру. Нам нужно кое с кем посоветоваться по телефону.

— Мне нужны бумага и ручка, — сказал я.

Они обменялись взглядами, и шериф утвердительно кивнул.

— Охранник принесет.

Я вновь очутился в камере. Там было так холодно, что если с коленками, которые так и норовили ударить друг друга, еще как-то удавалось справляться, то зубы, как я ни сопротивлялся, выбивали такую дробь, что меня просто жуть пробирала. Трясущейся рукой, при тусклом свете тюремной лампочки, я присел на кровать и стал писать.

Через час они снова пришли за мной. Шериф сказал:

— Мы по стенограмме напечатали твое признание. Сейчас мы зачитаем его, и если у тебя не будет замечаний, мы бы просили поставить под ним свою подпись.

— Не извольте беспокоиться! — воскликнул я. — Разумеется, я поставлю свою подпись, но очень бы хотел, чтобы вы обязательно приобщили к нему вот это. — И протянул ему несколько исписанных страниц.

— Что это такое? — спросил он, глядя на исписанные моим небрежным почерком страницы.

— Это, — ответил я, — заявление Дональда Лэма, известного также под именем Питера Б. Смита, на выдачу предписания об освобождении из-под стражи.

Шериф сказал:

— Дональд, ты, наверно, свихнулся. Ведь ты признался в том, что хладнокровно и преднамеренно совершил заранее продуманное убийство.

— Да, — сказал я. — Я убил эту крысу. Вы приобщите это заявление к делу, или мне следует отказаться подписывать мое признание?

— Ладно, приобщу, — пообещал он. — Я думал, что ты чокнутый простофиля. Теперь же точно знаю: ты просто спятил.