Он усмехнулся:
— Затем явились европейцы и открыли африканское искусство. Многие из французских художников черпали вдохновение в племенных масках. Но теперь все переменилось. Все африканские резчики по дереву заняты исключительно изготовлением масок и статуй на продажу. На экспорт, в Европу или Америку. Да, формально они следуют старым традициям, потому что именно этого требует покупатель, но, знаете ли, тут произошла одна странная вещь. Их работы перестали вызывать интерес. Они словно неживые, они молчат. Вы смотрите на них, трогаете их, а потом вдруг попадается на глаза настоящая вещь, и вы тут же чувствуете разницу. Если, конечно, обладаете определенным чутьем. Забавно, верно?
— Любопытно.
— Будь у меня тут новые поделки, я бы вам продемонстрировал, но только я этой дряни не держу. Раньше покупал, когда только начал собирать. На чем еще учиться, как не на ошибках, верно? Но потом я от всей этой фальшивки избавился, сжег в камине, — он улыбнулся. — Однако самая первая моя покупка сохранилась. Висит в спальне. Маска племени Дэн, из общины Поро. Я не слишком разбираюсь в африканском искусстве, но знаете, как-то увидел ее в одной антикварной лавке — и прямо глаз не мог оторвать! — Он умолк, задумчиво покачал головой. — Было в ней нечто такое... Даже и не знаю, как сказать. Но я смотрел на этот кусок черного дерева, и мне казалось, что я гляжу в зеркало. Я видел себя, видел отца... Я смотрел в прошлое через уйму столетий. Понимаете?
— Не совсем.
— Видно, я и сам не очень-то понимаю... — Он снова покачал головой. — Вот посмотрит какой-нибудь нормальный человек на эти деревяшки и что скажет? Он скажет: «И чего этот чокнутый ниггер находит в этих старых масках? Чего это он с ними носится, покупает и развешивает по всем этим долбаным стенам, а?» Кофе готов. Вам черный?
* * *
— А как детективы обычно ведут расследование? — спросил он потом. — С чего начинают?
— Ну, ходят, смотрят. Говорят с разными людьми. Ведь смерть человека проистекает из его жизни. Разве что Ким пришил случайно какой-то маньяк? — Я похлопал по записной книжке. — Но о ее жизни вам известно не слишком много.
— Боюсь, что так.
— Поговорю с людьми, посмотрю, что они мне скажут. Может, что-то и прояснится. Появится ниточка, за которую можно ухватиться. А может, и нет.
— Попрошу своих девушек помочь. Может, им что известно.
— Да, желательно.
— Хотя они могут ничего не знать. И все же...
— Иногда люди даже не отдают себе отчет в том, что им что-то известно. Сами того не подозревают.
— А иногда судят о том, чего совсем не знают.
— Тоже верно.
Он встал, скрестил руки на груди.
— А знаете, — сказал он. — Я ведь вовсе не собирался привозить вас сюда. И не уверен, что вы хотели побывать в этом доме. Привез, даже не спросив.
— О, дом мне очень понравился!
— Спасибо. Она никогда здесь не была. Никто из них не был... Раз в неделю приходит пожилая немка, прибраться. Работает на совесть, все так и сверкает. Она единственная женщина, которая бывает в этом доме, во всяком случае, с тех пор, как я здесь поселился. Впрочем, кажется, и тех двух архитекторов не слишком интересовали женщины. Налить еще чашечку?
Кофе у него оказался необыкновенно вкусным. Я выпил уже несколько чашек, но отказаться от такого удовольствия просто не мог. Я сделал ему комплимент по этому поводу, и он объяснил, что смешивает два сорта — ямайский «Блю Маунтин» и темный жареный, колумбийский. Он тут же предложил мне в подарок фунт этой великолепной смеси, на что я ответил, что живу в гостинице и варить кофе там будет затруднительно.
Я потягивал этот божественный напиток, а он тем временем еще раз позвонил своему связному. Послушал, повесил трубку. Я спросил:
— Почему бы вам не дать мне ваш домашний номер? Или же вы держите его в секрете?
Он рассмеялся:
— Я не так часто здесь бываю. Проще дозвониться по тому, что у вас есть.
— Ясно.
— И потом, даже если я и дам вам этот номер, проку от него мало. Не уверен даже, что помню его. Надо бы найти старый счет и посмотреть... Так вот, даже если вы и наберете этот номер, ровным счетом ничего не произойдет.
— Как прикажете понимать?
— Да дело в том, что отсюда можно позвонить, а сюда — нет. Знаете, когда я только переехал, то понаделал разных удлинителей, несколько аппаратов установил, чтобы телефон всегда был под рукой. Но номера никому не давал. Ни своей справочной, никому.
— Ну и?..
— Ну и как-то раз сидел дома, кажется, играл в пул, и вдруг эта чертова штука как зазвонит! Я даже подпрыгнул. Какой-то придурок решил узнать, не желаю ли я подписаться на «Нью-Йорк таймс». Потом, пару дней спустя, снова позвонили. Ошиблись номером. И тут я сообразил, что если мне и будут звонить, так только по ошибке или с предложением продать чего-нибудь. Взял отвертку, вскрыл по очереди все эти аппараты, нашел в них такую маленькую штучку, которая трезвонит, когда ток проходит по какому-то там специальному проводку, и просто-напросто повырывал эти самые штучки из всех телефонов. А потом попробовал позвонить к себе с улицы: казалось, что телефон звонит, но на самом деле в доме было тихо.
Читать дальше