Росс Томас - Каскадер из Сингапура

Триплета это не смутило.

– Мы начнем с ваших двадцати одного автомобиля. Необходимый капитал вложу я.

– Хорошо. Теперь понятно, почему вы обратились ко мне. Но вам-то это зачем?

– Ему хочется пореже бывать дома, – пояснила Барбара.

Триппет улыбнулся и откинул упавшую на глаза прядь, наверное, в двадцать третий раз за вечер.

– Можете ли вы предложить лучший способ для изучения разложения всей системы, чем создание бесполезного предприятия, которое за баснословную плату предлагает глупцам услуги и товары, абсолютно никому не нужные?

– С налету, наверное, нет, – ответил я. – Но мне все же не верится, что вы настроены серьезно.

– Он настроен, – подтвердила Барбара. – Серьезным он бывает только в одном случае – когда предлагает что-то неудобоваримое.

– Разумеется, я говорю серьезно, – продолжил Триппет. – Играя на сентиментальности и снобизме, я наношу еще один удар по основам системы и одновременно получаю немалую прибыль. Не могу сказать, что я не подниму доллар, лежащий под ногами. Это фамильная черта, которую я унаследовал от дедушки.

– Предположим, мы войдем в долю, – я уже начал понимать, что разговором дело не кончится. – А кто будет делать всю грязную работу?

На лице Триппета отразилось изумление, затем обида.

– Я, разумеется. Я неплохо разбираюсь в автомобилях, хотя их больше и не люблю. Предпочитаю лошадей, знаете ли. Конечно, я найму пару помощников для самых простых работ. Между прочим, а чем занимаетесь вы, когда не сдаете в аренду ваши автомобили?

– Я – безработный каскадер.

– Правда? Как интересно. Вы фехтуете?

– Да.

– Чудесно. Мы сможем продемонстрировать друг другу свое мастерство. Но, скажите, почему вы безработный?

– Потому что у меня был нервный срыв.

В последующие два года все получилось, как и предсказал Триппет в тот вечер за ресторанным столиком. Он нашел пустующий супермаркет «Эй энд Пи» между Ла-Бреа и Санта-Моника, провел реконструкцию здания, закупил необходимое оборудование, обеспечил подготовку документов, посоветовал, чтобы мой адвокат просмотрел их, прежде чем я поставлю свою подпись. После окончания подготовительного периода Триппет взялся за восстановление «паккарда» выпуска 1930 года, одного из двадцати одного автомобиля, которые стали моим взносом в нашу фирму. Эта спортивная модель при желании владельца могла разгоняться на прямых участках до ста миль в час. Триппет покрыл корпус четырнадцатью слоями лака, обтянул сидения мягкой кожей, снабдил автомобиль новым откидывающимся верхом и колесами с выкрашенными белым боковыми поверхностями шин, включая и те, что устанавливались на крылья, а затем предложил мне продать его за восемь тысяч долларов.

– И ни цента меньше, – предупредил он.

В первый же день на «паккард» пришли посмотреть двадцать три человека. Двадцать третьим оказался семидесятилетний старичок, когда-то известный исполнитель ковбойских песен. Теперь он жил в Палм-Спрингс. Старичок дважды обошел «паккард» и направился в мой кабинет.

– На нем можно ездить?

– Естественно.

– Сколько вы за него просите?

– Восемь тысяч.

Старичок хитро прищурился.

– Даю семь. Наличными.

Я самодовольно улыбнулся.

– Извините, сэр, но мы не торгуемся.

Бывший певец кивнул и вышел из кабинета, чтобы еще раз взглянуть на «паккард». Пять минут спустя он положил на мой стол подписанный чек на восемь тысяч долларов.

Я размышлял об этом после того, как мужчина в гетрах и его спутник покинули магазин. А потом снял телефонную трубку и набрал номер. После третьего звонка мне ответил мужской голос, и я договорился о встрече тем же вечером. Мне хотелось задать несколько вопросов о мужчине в гетрах, а тот, с кем я разговаривал по телефону, возможно, мог на них ответить. Не исключал я и того, что ответов не получу.

Дождь лил как из ведра, машины сплошным потоком еле-еле ползли по бульвару Уилшира, а водители скрежетали зубами, кляня на все лады идиота, который ехал впереди. Я успел нырнуть в просвет на крайней к тротуару полосе и достаточно быстро проехал два или три квартала. Затем повернул раз, другой и припарковался рядом с пожарным гидрантом, полагая, что с чистой совестью оплачу штраф, если полицейский покинет сухое нутро патрульной машины ради того, чтобы выписать квитанцию и прилепить ее на ветровое стекло моего «фольксвагена».

Я остановился около относительно нового двухэтажного дома, выстроенного подковой вокруг бассейна и выкрашенного в желтый цвет, изрядно потемневший от дождя. Я посидел в «фольксвагене», выкурил сигарету, наблюдая, как запотевают стекла. Ровно в половине седьмого я накинул на плечи дождевик, выскочил из машины и метнулся к дому. Пробежал мимо кустов роз, растущих у лестницы, ведущей на второй этаж. Струи дождя сбили с цветков едва ли не все лепестки. Я практически не вымок, поднялся по ступеням, повернул направо и нажал на кнопку звонка над табличкой с надписью «Кристофер Смолл». Что-то скрипнуло, наверное, кто-то повернул закрылку глазка, чтобы взглянуть, кого принесло в такую погоду, и дверь распахнулась.