Росс Томас - Если не сможешь быть умничкой

— Сенатор?

— Абсолютно верно. Сенатор Бобби.

— Почему же?

— А знаете что?

— Что?

— Я думаю, что я скажу вам, почему.

— Замечательно.

— Но только вы это не напечатаете. Ни вы, ни даже этот ваш Френк Сайз.

— Почему нет?

— Потому что это информация о сексуальной жизни сенатора Бобби. Или, возможно, об отсутствии таковой. Вам все еще интересно?

— Мне интересно.

Она засмеялась снова. Смех был такой же жестокий, как и раньше, может быть, даже еще более.

— Еще б вам не было интересно! Вы делаете себе какие-нибудь пометки?

— Нет, я не делаю никаких пометок.

— И тем не менее помните почти все, что вам рассказывают?

Я кивнул.

— Похоже на трюк, — сказал я. — Но довольно простой.

— Ну хорошо, тогда давайте пойдем с самого начала. Не возражаете против начала?

— Прекрасная отправная точка.

— Ладно. Поначалу у нас была нормальная сексуальная жизнь. Вполне нормальная. Я бы даже сказала, чересчур нормальная. Не думаю, что до брака у него был большой опыт. Что-то было, конечно, но немного. Ну, и после рождения Каролины все вроде продолжалось по-старому. Два или три раза в неделю, а постепенно все реже и реже. Наконец, к его сорока годам и моим тридцати трем мы занимались любовью по большей части раза два в месяц.

— И что произошло тогда?

— Наши дни рождения приходятся на один день. Тринадцатое октября. Вы знаете, что я подарила ему на сорокалетие?

— Миллион долларов, — ответил я.

— Совершенно верно. Миллион долларов. Он уже был тогда сенатором штата. Уже решил, что будет делать политическую карьеру. Я была согласна. Университетская жизнь никогда меня особенно не привлекала. Так что поначалу мы планировали это вместе. Что, куда, какие шаги ему следует предпринимать — словом, все-все. А вы знаете, о чем мечтал этот слабак и сукин сын?

— О чем?

— Что когда-нибудь он еще станет Президентом! И знаете, что хуже всего?

— Нет.

— Я ему верила. Мои деньги и его внешность. Выигрывающая комбинация, разве нет?

Она сделала еще один глоток, на этот раз большой. Пожалуй, за сегодняшний день это у нее не первый стакан, подумал я. Да, впрочем, и у меня тоже. А вообще, если уж хочется сидеть весь день и лакать виски, то лучше этого места не придумать.

— Где мы остановились?

— На праздновании его сорокалетия.

— Прекрасно. Я подарила ему миллион долларов. Угадайте, что он подарил мне?

— Ни имею ни малейшего понятия.

— Фартук. Клетчатый передник с маленькими кружевными оборками. И знаете, где он попросил меня надевать это?

— В постели, — сказал я.

— Вот именно. В постели! Сказал, что его это возбуждает. Ну как, Френк Сайз будет такое печатать?

— Так вы его надевали?

— Надевать?! Будь я проклята, нет, ЭТО я не надевала!

— Тогда я не думаю, что Френку Сайзу захочется это напечатать. Тут маловато сюжета. Я вот слышал об одном конгрессмене, так у него был целый гардероб белья. Одна беда, что белье все было женское. Но его. Ему надо было его надеть, чтобы возбудиться. А жена его в этом вполне поддерживала. Я так понимаю, что они были вполне счастливой парой.

Она смотрела в свой стакан.

— Сайз бы не стал это публиковать, даже если бы я это надевала, разве нет?

— Нет.

— Но дело не в этом.

— А в чем же?

— Мы вообще перестали заниматься сексом. По крайней мере вместе. Он находил себе проституток, которые соглашались ходить в его переднике, а я себе нашла… ну, вы видели, кого я себе нашла.

— Как его зовут?

— Этого? Этого зовут Джонас. Джонас Джоунс, и он умеет все штучки, какие надо.

— А знаете, что я вам скажу, миссис Эймс?

— Что же?

— Вы слишком много болтаете. Я не против послушать, но вы действительно слишком много болтаете.

Она пожала плечами.

— Может и так, — сказала она, взбалтывая свой стакан. — Я еще и пью слишком много. Но главного я еще не сказала. Вы хотите, чтобы я вам рассказала главное, или нет?

— Продолжайте.

— Так вот, якшался он со всякими потаскухами, готовыми для него ходить в передничке, а потом нашел то, что хотел с самого начала: этакий миленький пуховый клубочек, ту, которая всегда была готова нянькаться с ним, носилась с ним, как курица с яйцом, обращалась с ним как с ребенком — ну и конечно, не имела ничего против ношения передничка для постели. Бог знает, какие еще прелестные игрушки были у них в ходу! Халатик медсестры, наверно.

— Вы говорите о его экс-секретаре, не так ли? О Глории Пиплз?

Она кивнула.

— Вы ведь были на похоронах моей дочери? Артур Дейн сказал, что вы там были. Тогда вы должны были видеть малышку Глорию. А также слышать. Миленькая скромная мышка, уютная малышка Глория. Это продолжалось пять лет. На самом деле еще дольше — и он даже не догадывался о моих подозрениях. Ну, не о ней речь… она просто доказывает главное.