Росс Томас - Если не сможешь быть умничкой

— Он мертв, — ответил сосед с фонариком. — Из обреза достали. Вон, почти пополам разорвало.

Он посветил фонариком туда-сюда по телу Олтигбе, чтобы дать нам все получше рассмотреть.

— Ох, мне дурно, я сейчас упаду! — воскликнула миссис Хетчер, но вместо этого осушила свою чашку с джином.

Меж тем послышались сирены. Первый патрульный автомобиль Столичного Департамента Полиции промахнулся, не в том месте свернув на нашу Четвертую улицу. Вторая машина зашла с другого конца и в итоге, чуть-чуть не доехав, уперлась в здание Первой окружной электроподстанции. Полицейские в форме высыпались из машины и начали пробираться сквозь толпу. Для осмотра тела они воспользовались собственными фонариками.

Самый старший полицейский взял на себя командование. Он был высокий, худой и выглядел весьма толковым — на все свои 25 лет.

— Отлично, парни, только чуть-чуть раздвинемся. Есть тут кто-нибудь, кто видел, как все произошло?

— Я все слышал, — сказал мой сосед, — но почти что ничего не видел.

Высокий молодой коп вздохнул.

— Хорошо. Как вас зовут?

— Генри. Чарльз Генри. Я тут живу напротив.

Он показал на свой дом.

— Хорошо, мистер Генри — и что же вы слышали?

— Я слышал несколько выстрелов. Как будто из дробовика. Или из обреза.

Высокий молодой коп оторвал глаза от блокнота и с интересом посмотрел на мистера Генри.

— А откуда вы знаете, как звучит выстрел из обреза?

Генри посмотрел на него так, словно вдруг захотел проглотить свой язык.

— По т-телевизору, — проговорил он, запинаясь. — Я слыхал его… по т-телевизору.

Молодой полицейский вернулся к блокноту. Он уже не выглядел заинтересованным.

— А, ну да, — сказал он. — И сколько ж выстрелов из обреза вы услышали?

— Два, — сказал Генри и затравленно посмотрел вокруг. — Как раз два.

— Их было три, — сказал кто-то еще. — Я слышал три.

— И я, — сказал еще один сосед.

Я решил, что настал и мой черед.

— Было три выстрела, — сказал я.

— Почему вы так уверены? — спросил меня юноша.

— Потому что все происходило на моих глазах.

Я не стал рассказывать лейтенанту Синкфилду насчет 5 тысяч и пакета важной информации, которую Игнатиус якобы припас на продажу. Вместо этого я немного соврал, сказав ему, что мы с мистером Олтигбе в день трагедии по моей инициативе вместе выпили и поговорили о Каролине Эймс и ее отце. Олтигбе будто бы сообщил, что у него есть кое-какие сведения, которые меня то ли заинтересуют, то ли нет, и что он может забросить их мне домой по пути в Нью-Йорк.

Мы снова сидели в кабинете Синкфилда. Он делил его с партнером, Джеком Проктором.

Кабинет представлял собой то, что и следовало ожидать. Не более. Несколько побитых столов, продавленные стулья, желчно-зеленые стены и поцарапанный потолок. Имелась также доска объявлений, где висели несколько старых извещений о розыске и предложения награды — для тех, кому придет охота полюбопытствовать.

И еще в кабинете воняло. Воняло застарелым потом, табачным дымом и застарелым страхом.

— Ты мог бы и позвонить мне, — говорил Синкфилд, и в его тоне сквозила изрядная доля упрека. — Мог бы позвонить, мы бы поговорили; глядишь, я бы подумал — а не заскочить ли и мне к старине Лукасу, повидать вместе с ним этого Олтигбе? Может быть, тогда все и обернулось бы по-другому.

— Ты б ему просто позвонил, — сказал Проктор. — С чего он решил валить из города? Мы с ним еще не закончили. Ни черта еще не прояснили!

— Ты уверен, что он собирался в Лондон? — спросил Синкфилд.

— Он так мне сказал.

— Да похоже… Мы тут кое-что проверили. Он забронировал себе билет на «ЭйрИндия», все правильно. Но не оплатил его.

Я пожал плечами.

— Надо полагать, он бы купил билет на месте. В аэропорту Кеннеди.

— На какие шиши? На 32 доллара, которые нашли у него в кармане?

— Кредитка, — сказал я. — Кто ж платит наличными?

— У него не было никаких кредитных карт.

— Ну, машину бы свою продал. Такие «Датцуны» идут по сорок пять сотен. Он бы легко выручил за свою пару тысяч минимум.

— Если б она была его, — сказал Проктор.

— А чья ж она? — изумился я.

— Каролины Эймс, — ответил Проктор. — Записана на ее имя. Он управлял ею по доверенности. Но ключи от нее передать никому не мог, ни-ко-му.

— Ты знаешь, как я это себе представляю? — встрял Синкфилд.

— Как? — спросил я.

— А вот как. Олтигбе выходит на контакт с тобой. Он говорит, что у него есть кое-какая информация на продажу, но у него не хватает на билет до Лондона. Сколько он там стоит? Двести пятьдесят, триста долларов?