Сью Графтон - «Б» – значит безнаказанность

Села в машину и поехала к дому Лили Хоуи. Где могли быть Леонард и Марти? Успели смыться или по-прежнему где-нибудь в городе – возможно, у той же Лили? Я проскочила Каролина-авеню, и мне пришлось разворачиваться. Я ехала, вглядываясь в номера домов. Заметив нужный номер, затормозила, чем вызвала праведный гнев ехавшего за мной водителя. Проехав еще шесть домов, снова развернулась, прижалась к обочине... и внутри у меня все оборвалось – Леонард со своей подружкой как раз подрулили к дому Лили.

Я резко сползла по сиденью вниз, больно стукнувшись коленом о приборный щиток. Дьявольщина! Я приподняла голову. По-видимому, они меня не заметили – спокойно вышли из машины и, не оглядываясь, направились к дому. Постучали. Лили открыла дверь – на лице ее не отразилось никаких эмоций: ни тебе шока, ни ужаса, ни удивления. Интересно, как давно она знала, что Марти жива-здорова? Неужели с самого начала была с ними в сговоре? Я с тревогой наблюдала за домом, резонно полагая, что, пока Леонард находился там, за жизнь Лили можно не беспокоиться. Вместе с тем я понимала, что в намерения Марти вовсе не входило оставлять ее в живых. "Придется на время стать ее ангелом-хранителем, хочет она того или нет", – мрачно подумала я.

Дальнейшие свои действия я представляла себе довольно слабо. Колено тем временем распухло и страшно болело. Теперь, когда я точно знала, где находится преступник, мне казалось, что уезжать отсюда просто глупо. Но телефона поблизости не было – да и кому я собиралась звонить? Я уже подумывала о том, чтобы выйти из машины и подобраться поближе к дому, но подобные авантюры у меня, как правило, терпят фиаско. Когда я хочу подсмотреть в окно, оно неизменно оказывается наглухо занавешенным. В тех редких случаях, когда мне удавалось кого-то подслушать, предмет разговора оказывался не имеющим никакого отношения к делу. Не любят люди смаковать детали совершенных ими преступлений, что тут поделаешь? Попробуйте ради любопытства заглянуть в комнату, где сидят какие-нибудь злодеи – скорее всего они будут играть в восьмерку. Ни разу не видела, чтобы кто-то расчленял труп или делил награбленное. Я решила остаться в машине и ждать.

Ничто так не бросается в глаза, как человек, сидящий в машине в тихом районе. Я боялась, что какой-нибудь законопослушный домовладелец позвонит в полицию и мне придется объясняться с людьми в форме. В уме я уже заготовила сжатую версию, чтобы при случае рассказать все покороче. В доме было тихо. Я просидела час сорок пять минут. Стемнело – хоть глаз выколи. В домах начали зажигать свет; осветились окна и у Лили Хоуи. В воздухе почему-то запахло одеколоном. Я проголодалась, да к тому же мне надо было в туалет, но боялась, что, если присяду за кустиками, меня кто-нибудь заметит. В такие моменты начинаешь завидовать мужчинам – у них в этом смысле явное анатомическое преимущество.

В 21.23 дверь в доме Лили отворилась; вышли Леонард и Марти. Я мучительно вглядывалась в темноту. Никаких церемоний прощания. Эти двое сели в машину и укатили. Дождавшись, когда машина исчезнет из виду, я приблизилась к дому. Фонарь на крыльце не горел. Я постучала. Сначала было тихо, потом звякнула дверная цепочка. Лили, должно быть, тщательно проштудировала все руководства на тему "Как предотвратить изнасилование". Что ж, тем лучше для нее.

– Кто там? – раздался приглушенный голос.

– Это я. Забыла свою сумочку, – почти шепотом произнесла я.

Снова звякнула цепочка, и миссис Хоуи приоткрыла дверь. Я с такой силой толкнула створку, что едва не сломала Лили нос. Она вскрикнула, но я уже вошла и закрыла за собой дверь со словами:

– Нам надо поговорить.

У Лили на глаза навернулись слезы, и она закрыла ладонью лицо – не потому, что я сделала ей больно, просто была расстроена.

– Она сказала, что убьет меня, если я скажу хоть слово.

– Вас в любом случае убьют, неужели непонятно? Вы что думаете – она оставит вас в покое и будет ждать, пока вы проболтаетесь? Она вам не рассказала, что сделала с Уимом Гувером? Всадила ему пулю в башку. Она скормит вас собакам. У вас нет выбора.

Лили побледнела и всхлипнула – словно булькнула вода в кране, – но тут же постаралась взять себя в руки. Она закрыла глаза и обреченно покачала головой, как узник, которому уготована виселица. Ей было наплевать, что я ей сделаю – она не собиралась ничего мне рассказывать.

– Черт бы вас побрал! Скажите, что здесь происходит!

Лили насупленно молчала – мне вдруг показалось, что такой она была в детстве. Сестрица Леонарда знала, как вести себя с забияками вроде меня. Лили Хоуи становилась пассивно-упрямой; это была ее защитная стойка, отработанная годами. Она просто замыкалась в себе, пряталась в своей раковине, как моллюск. Должно быть, привыкла, что ей все время чем-нибудь грозят – грозят уколами против столбняка, когда она не моет руки, сходив в туалет; грозят полицией, когда не смотрит по сторонам, переходя улицу. Вместо того чтобы поступать так, как надо, Лили научилась уходить в себя.